|
Дело дошло до открытой борьбы. Майклу не повезло. Он яростно боролся и бросался на врага, дважды отброшенный ударами наотмашь, пониже уха. Как Майкл ни был ловок в борьбе с неграми, но он не мог вонзить клыки в тело этого человека, занимавшегося в течение шести лет дрессировкой животных у Гарриса Коллинза. Когда Майкл прыгнул с разинутой пастью на Дель Мара, тот, вытянув правую руку, захватил в воздухе его нижнюю челюсть и, перекувырнув, бросил на спину, прямо на пол. Майкл снова прыгнул на него с разинутой пастью, но был отброшен с такой силой на пол, что у него захватило дыхание. Следующий прыжок был последним. Дель Map схватил его за горло и нажал большими пальцами сонные артерии, проходящие возле горла. Приток крови к голове прекратился, и Майклу показалось, что наступил конец. Потеря сознания наступила гораздо скорее, чем при приеме любого анестезирующего средства. Мгла заволокла все. Дрожа, он с трудом приходил в себя, возвращаясь к жизни и к человеку, небрежно зажигающему папиросу и осторожно наблюдающему за ним одним глазом.
— Валяй дальше! — подстрекал Дель Map. — Я твою породу знаю. Ты надо мной верха не возьмешь, а может, и мне тебя не скрутить, но работать на себя я тебя заставлю. Ну, что же, валяй! Майкл так и сделал. Чистокровный пес, он, несмотря на оба поражения, прыгнул, обнажив клыки, стараясь вцепиться в горло этого человека, в котором было так мало человеческого. В нем было что-то чуждое и неуязвимое, и нападать на него было так же бесполезно, как нападать на стену, дерево или на скалу. Опыт был повторен. Горло Майкла было вновь схвачено, и большие пальцы вновь нажали на сонные артерии — приток крови к мозгу снова прекратился, и Майкл вновь потерял сознание. Если бы он был сверхнормальным чистокровным псом, то продолжал бы атаковать своего неуязвимого врага, пока бы сердце не разорвалось в груди или с ним не сделался бы припадок. Но он был вполне нормален. Это существо было неприступно и твердо, как алмазная скала. Победа над ним так же невероятна, как победа над асфальтовым тротуаром. Это был дьявол — в нем совмещались твердость и холод, злоба и мудрость, свойственные дьяволу. Он был воплощением зла, как баталер — воплощением добра. Оба были двуногими белыми богами. Но этот был богом зла. Майкл не рассуждал об этом или о чем-либо ином. Но определить его чувства к Дель Мару и описать их на человеческом языке можно только этими словами. Если бы Майкл боролся с настоящим человеком, то яростно и слепо напал бы, нанося и получая удары в разгаре драки, и человек с горячей кровью также получал бы и наносил свою долю ударов. Но этот двуногий бог-дьявол не знал слепой ярости и не был способен к страстному самозабвению. Он, как ловко сложенная стальная машина, проделывал вещи, какие Майкл никак не мог ожидать, — вещи, известные лишь немногим людям, кроме профессиональных дрессировщиков: его мысль всегда предвосхищала мысль Майкла, — поэтому и его действие всегда предвосхищало действие Майкла. Этому его научили в школе Гарриса Коллинза, который был нежным и страстным супругом и отцом, но оставался дьяволом в обращении с животными. Он создал ад для животных, царствовал в этом аду и обратил его в доходное предприятие.
В Сиэтле Майкл стремительно сбежал со сходней, так сильно натягивая при этом ремень, что раскашлялся и чуть не задохся. Дель Map холодно обругал его, но Майкл, ожидая встречи с баталером, искал его на первом же перекрестке, а затем и на всех следующих с неослабевающим рвением. Но среди множества людей, окружавших его, баталера не было. Вместо радостной встречи Майкл оказался в кладовой отеля «Новый Вашингтон», где день и ночь горело электричество и где громоздились груды сундуков. Сундуки эти постоянно передвигались с места на место, их снимали и уносили прочь или нагромождали новые. Между этими сундуками привязали Майкла и поручили надзор за ним одному из носильщиков. |
