|
- Сядь, девка, - сказал Седой и, достав большой клетчатый платок, вытер лицо. - Сядь, - повторил он, засветив огарок тоненькой церковной свечки. Аня огляделась и вздрогнула: у стены сидели женщина, парень в крагах и девушка, которая ехала следом за ней с Мухой на велосипеде, когда они шли в лес. - Сядь, - повторил Седой еще раз, - сядь и отдохни. Здесь твои друзья, если ты - та девка, которая должна была прилететь с рацией. - О чем вы говорите? - пожала плечами Аня. - Вы меня путаете с кем-то. - Ладно, - сказал Седой, - хорошо. Ты этих людей не знаешь, они знают тебя. - Где Андрий? - Твой Андрий у немцев. Аня поднялась и прижала руки к груди: - Что?! - То самое, - подтвердил Седой. - Его арестовали? - Нет. Он им служит. Аня усмехнулась: - Что-то я не понимаю, о чем вы говорите. Вы меня путаете, честное слово. Я тетю ищу. Тетю с Курска, понимаете? - Перестань. Мы не шутим, - сказал Седой, - мы твои друзья. Мы ждали вас, нам говорил про вас Андрий, когда прилетел. Это дом Палека, это ваша явка. Мы друзья тебе, друзья, пойми. - Вы меня с кем-то путаете, честное слово, - засмеялась Аня, - мне жить негде, я тетю ищу, Андрий меня и приютил. - Не болтай ерунды. Ты и остальные члены вашей группы должны были прийти в дом к Станиславу Палеку, что на Грушовой улице, и передать ему привет от его сына Игнация, полковника Войска Польского. - Я его сын, - сказал парень в крагах. - Сын Игнация, внук Станислава. Ты у нас в доме. Аня оглядела всех людей, собравшихся сейчас в этой маленькой баньке. "Бросьте вы говорить про физиогномику, - вспомнила она слова капитана Высоковского. - Иной раз мотаешь типа - ангел с физии, а все равно убежден, что перед тобой - вражина, сердце говорит..." Аня тогда засмеялась и спросила красивого капитана: "А сердце ваше говорит после того, как глаза посмотрели в глаза, не так ли?" "Нет, - ответил Высоковский, - в донесения. Они точнее глаз и сердца. Настоящую историю общества напишут через много лет, и это будет самая точная история, потому что наши архивы, досье на ангелов и чертей, счета им - и чертям и ангелам - на машины, особняки и лекарства станут открытыми. И люди не будут гадать, разглядывая рисованные или фотографические портреты, хорош он был или плох. Они будут знать всю правду: и про негодяев с чистыми глазами святых, и про героев с хамскими лицами и косноязычной речью". - Я не верю вам, - сказала Аня, - вы знаете все, но я вам не верю. Он не мог быть предателем! - Он мог им не быть, - ответил Седой, - он им стал. - Он не мог им стать! - Почему? - Потому, что он наш! - А мы чьи? - спросил парень в крагах. - Нас ты считаешь чьими? Седой сказал: - Надо срочно связаться с вашим Центром: как поступать с Андрием? Брать его живым или убирать здесь же, пока он больших бед не натворил? "Неужели я не верю этим людям только потому, что они плохо говорят по-русски, а Муха - наш парень? - думала Аня, отстраненно прислушиваясь к тому, что ей говорил то Седой, то сын полковника Игнация, внук Палека. |
