|
- Абракадабра какая-то. Вкус трусливого мещанина, разбогатевшего на сводничестве. Шольф сразу же пошел отдать соответствующее распоряжение. Через несколько минут генерал в сопровождении дежурных адъютантов вышел из своего номера. Проходя мимо замершего по стойке "смирно" офицера охраны СС, дежурного по этажу - инвалида и польской горничной, он остановился и сказал: - Я оставил на тумбочке рубашку. Постирайте ее, пожалуйста. Но ни в коем случае не крахмалить. Воротничок должен быть мягким. - Хорошо, господин генерал. Нойбут протянул пани Зосе леденец: - Это вашим внукам. Она сделала низкий книксен, принимая подарок, и тихо ответила: - Благодарю вас, у меня нет внуков. - Дайте сыну, - улыбнулся Нойбут, - пусть точит зубы. Пани Зося сделала книксен еще раз: - Я одинока, господин генерал. Я съем леденец сама. Ее сын сидел в тюрьме, дожидаясь расстрела. Он был приговорен к расстрелу имперским народным судом в Бреслау. Он был связным у Седого. Он не открыл своего имени, иначе пани Зося не смогла бы работать здесь. Пани Зося не стала обращаться за помощью к генералу - он, возможно, спас бы жизнь сыну. Подполью пани Зося была нужна в офицерской гостинице. Пани Зося вошла в номер к генералу, сложила в сумку рубашку и начала уборку. Сначала она перестелила постель - ей показалось, что Нойбут недостаточно аккуратно взбил подушку, потом вытерла пыль и начала протирать паркет провощенным куском фетра. Она увидала под кроватью два листка бумаги, взяла их и быстро спрятала в сумку. Через два часа кончилась ее смена, и пани Зося вышла из гостиницы под руку с дежурным инвалидом-фельдфебелем - он у нее столовался. ЗА РЮМОЧКОЙ Фон Штромберг вызвал дежурную машину, когда Нойбут отпустил его, устроился на заднем откидном кресле, где обычно сидел генерал, а не впереди, на обычном адъютантском месте, и спросил шофера: - Как ты думаешь, куда я хочу поехать? - Чуть развеяться, господин майор. - Милый Ганс, ты мудр. То, что ты сидишь в шоферах, лишний раз свидетельствует против нас как организации. Твое место в Берлине. Шофер засмеялся: - Не хочу. - Отчего так? - Шоферов любят женщины, и не надо снимать комнаты: сиденья отбрасываются. - Что ты говоришь?! - Только кожа холодная. Некоторые жалуются. А одна, в Лодзи, отказала мне в повторном свидании - у нее открылся глубинный ишиас. Фон Штромберг хохотал до слез. Он и вылез из машины, сгибаясь пополам от смеха. Махнув шоферу рукой, он разрешил ему уехать. - Когда за вами? - спросил Ганс. - Не надо... Я останусь где-нибудь здесь. Трауб ждал фон Штромберга, лежа на диване в кальсонах розового цвета и в шерстяной - до колен - ру бахе. |
