— Эх! — заговорил наконец егерь барона, Франц, когда Ф. изложил собравшимся слугам свои соображения, — эх, любезный господин стряпчий, так просто это не могло стрястись!

— А как же тогда? — спросил стряпчий.

Франц, честный, верный малый, который лег бы в гроб вместе со своим господином, однако не захотел говорить перед всеми, а отложил до того времени, когда мог все поведать стряпчему наедине. Ф. узнал, что барон часто толковал Францу о неимоверных богатствах, погребенных под развалинами, и, словно наущаемый злым демоном, взяв у Даниеля ключи, он нередко в ночную пору отворял дверь на башню и с тоскою смотрел в пропасть на мнимые сокровища. Верно, и в роковую ночь, после того как егерь ушел от него, барон отправился в башню, и там случилось с ним внезапное головокружение и увлекло его в пропасть. Даниель, который также был весьма потрясен смертью барона, предложил замуровать губительную дверь, что тотчас и сделали. Барон Губерт фон Р., ставший теперь владельцем майората, вскоре совсем переехал в Курляндию и в Р…зиттен больше не заглядывал. Ф. получил все полномочия, необходимые для неограниченного управления майоратом. Постройка нового замка была оставлена, зато старое здание по возможности приведено в исправный вид.

Прошло много лет, прежде чем Губерт в первый раз после смерти Вольфганга однажды поздней осенью снова посетил Р…зиттен и, запершись с Ф., провел несколько дней в совещаниях, после чего снова отбыл в Курляндию. Проездом через К. барон оставил в тамошнем присутственном месте свое завещание.

В бытность свою в Р…зиттене барон Губерт, по-видимому, совершенно переменившийся, часто говорил о предчувствии близкой смерти. Оно и в самом деле сбылось, ибо через год он умер. Сын его, которого также звали Губертом, поспешно приехал из Курляндии, чтобы вступить во владение богатым майоратом. За ним последовали мать и сестра. По-видимому, юнец унаследовал все дурные качества своих предков: с первых же минут пребывания в Р…зиттене он показал себя гордым, заносчивым, несдержанным, корыстным. Он захотел тотчас же произвести перемены во всем, что нашел неладным или неудобным, прогнал на все четыре стороны повара, собрался прибить кучера, да это ему не удалось, ибо здоровенный малый возымел дерзость тому воспротивиться; одним словом, он уже входил в роль строгого владельца майората, когда Ф. твердо и сурово положил конец его своеволию, объявив ему весьма решительно, что ни один стул не будет сдвинут с места и ни одна кошка не выгнана из дома, коли ей здесь живется, до тех пор покуда не распечатают завещания его отца. «Вы осмелились мне, владельцу майората…» — начал было Губерт. Однако Ф. не дал договорить раскипятившемуся юноше и, смерив его проницательным взглядом, сказал:

— Не торопитесь, господин барон. Вы не смеете приступить к управлению, прежде чем будет открыта духовная; а до тех пор один я тут хозяин и сумею насилие сломить насилием. Вспомните, что в силу своих полномочий как исполнитель духовной вашего отца, в силу установленного судом распорядка я облечен правом воспретить вам пребывание в Р…зиттене и потому советую вам во избежание неприятностей спокойно вернуться в К. — Судейская строгость и решительный тон придали надлежащее действие его словам, и вот молодой барон, изготовившийся налететь не в меру острыми рожками на стойкую твердыню, почувствовал, что его оружие слишком ненадежно, и почел за лучшее, отступая, прикрыть свое посрамление насмешливым хохотом.

Прошло три месяца, и настал день, когда согласно воле покойного надлежало открыть духовную в К., где она хранилась. Кроме судейских, барона и Ф., в зале суда находился еще какой-то молодой человек весьма благородной внешности, которого привел Ф. и кого, — так как за борт его сюртука был заложен лист бумаги, — все сочли за писца стряпчего.