Мы сидели втроем. Обедали мы в комнатке моего уважаемого друга, и угощали нас превосходно. Впрочем, все в этом заведении -- и чистота, и порядок, и комфорт, -- все всегда превосходно. После обеда наш мальчик уселся на свою старую скамеечку у ног моего высокочтимого друга, причем горячие каштаны и стакан хереса (поистине отличнейшее вино!) стояли на стуле, заменявшем стол, а лицо мальчика пылало ярче, чем яблоки на блюде.

   Мы говорили о моих набросках, которые Джемми к тому времени успел прочитать от доски до доски, и по этому поводу мой высокочтимый друг, приглаживая кудри Джемми, заметила следующее:

   -- Ведь ты тоже принадлежишь к этому дому, Джемми, и куда больше, чем жильцы, потому что ты в нем родился, а потому не худо бы когда-нибудь добавить твою сказку к остальным, я так думаю.

   Тут Джемми сверкнул глазами и сказал:

   -- И я так думаю, бабушка.

   Потом он начал смотреть на огонь, потом засмеялся, как бы совещаясь с ним, потом сложил руки на коленях моего высокочтимого друга и, обратив к ней свое ясное лицо, сказал:

   -- Хотите послушать сказку про одного мальчика, бабушка?

   -- Еще бы! -- ответила мой высокочтимый друг.

   -- А вы, крестный?

   -- Еще бы! -- ответил и я.

   -- Ладно! -- сказал Джемми. -- Так я расскажу вам эту сказку.

   Тут наш бесспорно замечательный мальчик обхватил себя руками и снова рассмеялся мелодичным смехом при мысли о том, что он выступит в новой роли. Потом он снова как бы посовещался о чем-то с огнем и начал:

   -- Когда-то, давным-давно, когда свиньи пили вино, а мартышки жевали кашу, -- не в мое время и не в ваше, но это дело не наше...

   -- Что с ним?! -- воскликнула мой высокочтимый друг. -- Что у него с головой?

   -- Это стихи, бабушка! -- сказал Джемми, хохоча от души. -- Мы в школе всегда так начинаем рассказывать сказки.

   -- Он меня до смерти напугал, майор! -воскликнула мой высокочтимый друг, обмахиваясь тарелкой. -- Я уж подумала было, что он не в своем уме!

   -- В то замечательное время, бабушка и крестный, жил-был один мальчик -- не я, заметьте себе!

   -- Конечно, не ты! -- говорит мой уважаемый друг. -- Не он, майор, понимаете?

   -- Да, да, -- говорю я.

   -- И он уехал в школу, в Ратлендшир...

   -- Почему не в Линкольншир? -- спрашивает мой уважаемый друг.

   -- Почему не в Линкольншир, милая моя старенькая бабушка? Потому что в Линкольнширскую школу уехал я, вот почему!

   -- Ах да, верно! -- говорит мой уважаемый друг. -- А ведь это не про Джемми, вы понимаете, майор?

   -- Да, да, -- говорю я.

   -- Ладно! -- продолжает наш мальчик, уютно обхватив себя руками, весело рассмеявшись (и опять словно совещаясь с огнем), а потом снова подняв глаза на миссис Лиррипер. -- И вот он по уши влюбился в дочь своего учителя, а она была до того красива, что другой такой никто и не видывал: глаза у нее были карие, а волосы каштановые и прелестно вились; голос у нее был очаровательный, и вся она была очаровательная, и звали ее Серафина.

   -- Как зовут дочь твоего учителя, Джемми? -- спросила мой уважаемый друг.

   -- Полли! -- ответил Джемми, грозя ей пальцем. -- Ага! Вот я вас и поймал! Ха-ха-ха!

   Тут они с моим уважаемым другом посмеялись и обнялись, а потом наш общепризнанно замечательный мальчик продолжал с огромным удовольствием:

   -- Ладно! И вот он в нее влюбился.