— Брось! — взвизгнул Дылда. — Делай, как он говорит!

Лихорадка захромал в темноту, оставшись при оружии.

Гидеон понял, что у него только бегство на уме. Пусть уматывает! Гидеон услышал топот, потом звук падения — Лихорадка в панике споткнулся. Снова топот, потом тишина.

— Похоже, мы с тобой остались наедине, — проговорил Гидеон.

По руке текла теплая струйка — видимо, пуля все-таки задела плечо. Из рукава торчал клок материи. Саму рану он не чувствовал.

Дылда бормотал что-то несвязное. По-прежнему вдавливая дуло ему в глаз, чтобы не рыпался, Гидеон забрал свои деньги. В процессе обыска он нащупал пачку побольше, на все пять тысяч, и присвоил ее, а также нож. Потом сорвал с шеи мерзавца золотые цепи, с пальцев кольца с драгоценными камнями, переложил в свой карман его бумажник. Туда же переместились ключи от машины, от квартиры, мелочь и полдюжины патронов калибра девять миллиметров, предусмотрительно извлеченные Дылдой из магазина «беретты».

Теперь можно было вынуть у него из глаза дуло. Дылда лежал и хныкал, как ребенок.

— Значит, так, Фернандо, — произнес Гидеон, заглянув в водительское удостоверение. — У меня твои ключи, я знаю твой адрес. Если попытаешься меня найти, я заявлюсь к тебе в гости и пришью твою семью, собаку, кошку и золотую рыбку.

Дылда вместо ответа закрыл руками лицо и задрыгал ногами.

Покидая поганое строение, Гидеон удостоверился, что поблизости нет Лихорадки, и быстро зашагал к станции метро «Гранд Конкурс». По пути выбросил в канализационный люк ключи, цапки и бумажник, оставив себе деньги и оружие.

Теперь у него было два пистолета. Он нырнул в подъезд и изучил свою добычу. Вторая пушка оказалась автоматической моделью «таурус-миллениум» тридцать второго калибра с полной обоймой. Он загнал в магазин «беретты» ее девятимиллиметровые патроны и засунул оба пистолета под ремень. Потом снял куртку и осмотрел плечо. Рана оказалась не простой царапиной, но кость задета не была. Он надел куртку и посмотрел на часы. Два часа ночи.

На пути к станции метро он купил в аптеке бинт и перевязал в общественном туалете плечо. После этого, повинуясь импульсу, приобрел в киоске блокнот, бумагу, ручки и большой плотный конверт. Оставалось составить в ближайшем кафе завещание.

ГЛАВА 59

Кафе оказалось приятным местом, что было особенно неожиданно на таком мрачном, безнадежном фоне. Боевая официантка лет шестидесяти, но проворная, как девчонка, с забранными в пучок волосами и ярким гримом, сразу подскочила к ночному посетителю.

— Что тебе принести, милый?

Именно такое общение было ему сейчас необходимо. Впервые за долгое время у него на сердце потеплело, он даже попробовал улыбнуться.

— Кофе, глазунья, бекон, белый тост.

— Я мигом!

Она убежала, а Гидеон открыл блокнот и задумался. Он любил всего две вещи в целом свете: свою рыбацкую хижину в горах Хемес и рисунок Уинслоу Хомера. Рисунок пусть вернется в Музей живописи Мертона в Киттери, штат Мэн, где он его раздобыл много лет назад. Что до хижины… Хорошо бы она попала к любящему хозяину, который не допустит, чтобы строеньице развалилось. На худой конец можно продать ее девелоперу. Даже в случае победы над Кивающим Журавлем — а это из разряда самой настоящей случайности — он все равно будет смотреть в лицо скорой смерти.

Официантка поставила перед ним завтрак.

— Пишем Великий Американский Роман? — осведомилась она.

Гидеон, зажав в пальцах ручку, размышлял о своей вероятной скорой смерти и в очередной раз приходил к заключению, что у него нет на свете ни единой близкой души.