Скандербег попыхивал трубкой, пускал вверх кольца дыма, и наблюдал, как они расплываются в воздухе.

— Кажется, ты ошибаешься, Горм. Почему ты решил что это единственная палочка в Скарпсее? Ведь Светлые Альфары — твои родичи, хоть ты и никогда не признавал этого. Не считаешь ли ты, что лучше всего бросить палочку в огненную преисподнюю прежде, чем они причинят вред Свартгейму?

Горм отвернулся с гримасой. Он долго рассматривал палочку.

— Я принял все меры предосторожности. Не считаешь же ты, что я не обдумал все заранее?

— Нет. Я уверен, ты понимаешь, что о волшебной палочке нельзя болтать, иначе твои добровольные помощники решат работать для себя и брать все добытое себе.

Горм казалось раздулся от негодования.

— Этого не будет никогда. Только Графнгримр, Эльбегаст и я знаем тайну палочки. И я имею некоторые намерения относительно Эльбегаста и Графнгримра. Можешь быть уверен в этом. — Он швырнул на пол чашку, которая разлетелась на мелкие кусочки.

— Твое могущество покидает тебя, — поддразнил Скандербег, — Ведь это волшебная палочка, да? Она на тебя очень быстро подействовала, а каждый знает, что обрести могущество снова — невозможно. Вскоре ты будешь совершенно беспомощен. Не слишком ли большая цена за сотрудничество с Суртом? Сурт не ценит тех, кто не имеет волшебного могущества.

Горм попытался улыбнуться, но улыбка перешла в отвратительную гримасу:

— Тогда я сразу избавлюсь от палочки, только вот уничтожу вас и этот отвратительный меч.

Килгор подумал про себя: «Интересно, на чьей стороне Графнгримр? Вероятно, он плетет заговор и против Горма и против Эльбегаста».

Горм вскочил на ноги и пошел к двери.

— Я должен кое за чем присмотреть.

Дверь он закрыл и вызвал охранника.

— Его что–то беспокоит, — заметил Скандербег. — Интересно, куда он пошел — встретиться с кем–то или убить кого–то?

Они больше не говорили, пока не началось торжество. Праздновали в огромной пещере, где были установлены столы и возвышения для почетных гостей и музыкантов. В фосфоресцирующих трещинах стен горели факелы, распространяя призрачный свет. Пленники сидели в тяжелых резных креслах, поставленных на возвышение. Горм расселся между Скандербегом и Килгором, излучая радость и добродушие. Ради такого случая он одолжил своим пленникам роскошные черные плащи, расшитые красными и золотыми узорами в традициях Темных Альфаров. Сначала состоялся роскошный парад Темных Альфаров, которыми командовали капитаны. Альфары с большим почтением и уважением смотрели на оружие пленников, выставленное на всеобщее обозрение.

Посте многочасового пира, в котором ни Килгор, ни Асни не принимали никакого участия, начались речи, сопровождаемые аплодисментами и криками восторга. Но Килгор не мог слушать. Он, как завороженный, смотрел на свой меч. Юноша даже подскочил от неожиданности, когда Горм прошептал на ухо:

— Жаль, что он будет уничтожен, верно? Его сделали с такими трудностями и никогда не используют для дела. Хотел бы я знать все об этом мече!

Килгор отшатнулся:

— Не думай, что я расшифрую тебе надпись на нем. Не теряй понапрасну времени на уговоры.

Горм с сожалением покачал головой:

— Жаль, это большая потеря. Ведь ты все равно обречен, почему бы тебе не оставить миру меч? Может быть, Сурту будет полезно помнить, что против него имеется оружие, и особенно полезно, когда наступит Вечная Зима, и он обретет абсолютную власть над миром. Вряд ли он остановится, поэтому в мире должно оставаться нечто, кладущее предел его власти. Конечно, он единственный, кто способен сейчас установить Вечную Зиму, но ведь может же он оказаться дрянным правителем, и как тогда прикажете от него избавляться?

— Это ваши заботы, — сказал Килгор.