Меченосец тоже вырос. Он ощутил себя высотою в полмили. Вопящие, сцепившиеся в смертной рукопашной люди казались букашками на стенках неглубокой мисочки. До Нероды оставалась сотня ярдов, но Готфрид чувствовал, что может дотянуться до врага. Она не двигалась.

«Будь осторожен», — предупредил Арант.

Даже клинок насторожился: слишком уж колдунья уверена в себе.

Добендье описал огромную дугу, рассекшую десяток миров. Лазурное гало вокруг Меченосца сгустилось, стало заметным и ему самому, и на мгновение юноша уловил присутствие Зухры — ее холодный взгляд за спиной.

Нерода парировала выпад, ударила в ответ, и воину стало понятно ее спокойствие: новый клинок, выкованный в адской кузне и закаленный самой сущностью зла, нес могучее колдовство прошлого и современности и силой мог тягаться с Добендье.

Призрак тоала радостно забулькал в глубинах души, перекрыв на мгновение успокаивающие речи Турека и стоголосый шепот меньших духов. Мертвый вождь давно не тревожил, Готфрид отвык от него.

«Я им займусь», — пообещал Арант.

Добендье, отбив вражеский клинок, испугался неведомой мощи, но и обрадовался. Противнику не хватало опыта. Он лишь со временем мог стать ему ровней, а пока просто не умел справиться со всем, чего Нерода от него хотела.

Издали бой казался сшибкой грозовых туч, черной и лазурной. Тоалы рубились с конницей миньяка, и чаша весов опять склонилась на сторону колдуньи. Алер пытался отозвать кавалерию, вернуть к основным силам — напрасно. Лойда же растерянно глядела на бой гигантов, оцепенелая и опустошенная.

Готфрид вдруг понял: как и раньше, враг попросту тянет время. Нерода с самого начала знала, что шансов у нее нет, и рассчитывала на поражение. Но почему? Чего ради? Он глянул на поле битвы: неужели, чтобы тоалы перебили побольше вентимильцев? Но зачем?

Меченосец усилил натиск, и соперница отступила на шаг, затем еще. Она дралась, выкладываясь целиком, бросая в бой все мастерство, накопленное тысячелетиями, снискавшими ей славу великой воительницы. И каждая хитрость, финт, прием могли стоить Готфриду жизни. Сражение затянулось почти до заката.

Все это время Добендье изучал слабости врага, теперь он воспользовался ими. Движения ускорились, и неопытный клинок вдруг перестал успевать.

Турек Арант и когорта душ шептали все возбужденнее, но призрак тоала по-прежнему хохотал.

Наконец клинок Зухры тронул плоть Невенки — легко, чуть заметно. Но это касание стало началом конца, наступившего в считаные минуты. Аура врага померкла. Добендье молниеносно пробил защиту и — ничего! Лишь издевательский смех внутри. Колдунья снова покинула чужую плоть за мгновение до смертельного удара.

Готфрид посмотрел вниз, на тело, приютившее дух Нероды, и все нутро вдруг сотряс отчаянный крик.

— Анье!!!

Сестра, убитая им дважды, на глазах превратилась в истлевший труп. В горло толкнул тошный комок.

Как же так, Анье? Я же похоронил тебя на Западе, похоронил своими руками. На что надеялась Нерода, напоминая о кровной вине? Неужели думала, что убить мертвого — все равно что убить живого?

А ведь и правда! И разницы не будет, повтори хоть сотню, хоть тысячу раз. Глубоко внутри, в закоулках души, он ощутил сестру — ополоумевшую, больную, испуганную. Никогда раньше не чувствовал дух Анье.

Юноша опустился на колени и приподнял замогильно холодную истлевшую ладонь. Теперь тело сестры было свободно, чары покинули его.

Что ж, можно похоронить ее у родного дома.

— Поторопись, — предупредил Арант.