– Ты, вшивый бандит! Ты уронил изо рта кусок дерьма, когда назвал Варатеша каганом, а свору бандитов – кланом!

Молодой хамор собрался уже наброситься на Родака, но два аршаума схватили сына Таргитая за плечи и оттащили назад.

Родак держался достоинством. Он глянул на Батбайяна искоса, словно только что заметил его незначительную персону. Затем обратился к Аргуну:

– У вас один из разбойников? Вот как! Я не стану отвечать ему! Он отмечен печатью, как того и заслуживает!

– Я – разбойник? – кричал Батбайян, пытаясь вырваться из цепких рук аршаумов. – А за что твой клан, твой настоящий клан, вышвырнул тебя, Родак? За что ты объявлен вне закона? Почему от тебя отвернулись твои родичи, Родак? Ты убил своего брата? Ты украл у своего друга? Может, ты сношал соседских коз?

– Кем я был, не имеет значения, – холодно молвил Родак. Скилицез бесстрастно переводил речи обоих противников. – Имеет значение, кто я сейчас.

– И кто ты сейчас? – надрывался Батбайян. – Надутый кусок овечьего дерьма! Ты портишь воздух всякий раз, как разеваешь пасть! Кем бы ты был без черного колдовства Авшара? Вечно голодным, полудохлым изгоем! Да ты и сейчас – пес, тощий стервятник, ящерица… ты, лягушка!

Кочевники Пардрайи иррационально боялись и ненавидели лягушек. Один хамор не мог нанести другому более страшного оскорбления.

Рука Родака метнулась к рукояти сабли. Но посланник Варатеша тотчас же замер: две дюжины стрел одновременно нацелились ему в грудь.

Медленным, осторожным движением он убрал руку от оружия.

– Так лучше, – сухо заметил Аргун. – Послов‑предателей здесь уже видели. Таким лучше не подходить к нам с оружием в руках.

– А с оскорблениями? – отозвался Родак. Губы у него побелели от гнева.

– Какое слово сделает тебя гнуснее, чем ты уже есть? – сказал Батбайян.

– Довольно! – проговорил Аргун. – Я без тебя разберусь, кто он такой.

Батбайян замолчал. Аргун отдавал приказания мягким тоном; однако кагану аршаумов повиновались беспрекословно.

Каган повернулся к Родаку:

– Итак, чего же хочет от нас твой Варатеш?

– Он предупреждает тебя: поворачивай назад. Иди на свою сторону Шаума! Иначе ты встретишься с гневом всех кланов Пардрайи!

– Если твой каган не собирается нападать на меня, то и я его не трону, – сказал Аргун. – Моя война – с Йездом. Пардрайя – самая короткая дорога на Машиз. Пусть Варатеш меня пропустит, и я не стану искать ссоры с хаморами. Если же только он нападет… – Аргун оставил фразу незаконченной.

Родак облизал пересохшие губы. Войны с Аршаумом страшным огнем горели в памяти его народа.

– Авшар пришел, как говорят, из Йезда. Он принят в Королевский Клан! После Варатеша Авшар – второй человек клана.

– Какое мне дело до этого? – осведомился Аргун.

Батбайян раздвинул губы в жутковатой улыбке; Виридовикс в это мгновение напоминал волка, почуявшего кровь. Аргун заключил:

– Вот мой ответ. Я не поверну назад. Я иду войной на Йезд. Я пройду мимо Варатеша и не трону его, если он не решится напасть на меня. Передай это твоему господину.

Скилицез заколебался, прежде чем перевести хамору последнюю фразу.

– Как я должен это переводить?

– Дословно, – ответил Аргун.

Слово «господин», которое употребил Аргун, буквально означало «хозяин собаки».

Родак гневно смотрел на Аргуна из‑под густых бровей.

– Когда мой… вождь… услышит об этом, – посмотрим, насколько смешной он найдет твою шутку.