|
Фафхрд и Мышелов остались стоять в сумерках, поддерживая друг, друга. Затем они выпрямились, широко зевая, и к ним вернулся слух. Они услышали журчание ручейка, чириканье птиц, тихое, слабое шуршание опавших листьев, уносимых ветром, и почти неслышное зудение кружащегося рядом комара. Мышелов открыл невидимый кошель, лежащий у него на ладони. – Драгоценности, похоже, тоже невидимы, – сказал он, – хотя на ощупь я их очень хорошо чувствую. Нам придется тяжко, когда мы будем продавать их – если только мы не сможем найти слепого ювелира. Темнота стала более глубокой. В ладонях Мышелова начали разгораться маленькие холодные огоньки: рубиновые, изумрудные, сапфировые, аметистовые и белые. – Ну, клянусь Иссеком! – сказал Мышелов. – Нам просто нужно продавать их ночью – которую, без сомнения, можно назвать лучшим временем для торговли драгоценностями. Только что поднявшаяся луна, еще скрытая более низкими горами, стеной окружающими Долину Разлома с востока, теперь заливала бледным светом верхнюю половину тонкой колонны восточной стены Звездной Пристани. Глядя вверх, на это царственное зрелище, Фафхрд сказал: – Великодушные дамы, все четыре. 3. Два лучших вора Ланкмара По лабиринту улиц и аллей великого города Ланкмара кралась ночь, хоть и не выросшая еще настолько, чтобы раскинуть по небу свой черный, расшитый звездами плащ: на нем все еще громоздились бледные призраки заката. Торговцы наркотиками и крепкими напитками, запрещенными в дневное время, еще не начали звенеть своими колокольчиками и испускать высокие, призывные крики. Уличные девки еще не зажгли свои красные фонари и не начали с наглым видом прогуливаться по тротуарам. Наемные убийцы всех мастей, сводники, шпионы, сутенеры, жулики и прочие нарушители общественного спокойствия зевали и протирали заспанные глаза, пытаясь разогнать вялость. Вообще, большинство Людей Ночи еще завтракало, а большинство Людей Дня уже ужинало. Этим объяснялись пустота и затишье на улицах, столь удобные для мягкой поступи Ночи. И этим же объяснялось безлюдье на участке темной, толстой, без всяких проходов стены на скрещении Серебряной Улицы с Улицей Богов, перекрестке, где обычно собирались младшие начальники и знаменитые деятели Гильдии Воров; а еще сюда приходили те несколько свободных воров, у которых было достаточно дерзости и предприимчивости, чтобы бросить вызов Гильдии, и те немногие воры аристократического происхождения, иногда выдающиеся любители, которых Гильдия терпела и перед которыми даже заискивала из за их благородных предков, облагораживающих эту очень древнюю, но пользующуюся крайне дурной репутацией профессию. Посреди пустого участка стены, где никто и думать не мог их подслушать, сошлись вместе очень высокий и довольно низкорослый воры. Через какое то время они начали разговаривать приглушенным, как во дворе тюрьмы, шепотом. В течение долгого и не богатого событиями путешествия на юг из Долины Великого Разлома Фафхрд и Мышелов несколько отдалились друг от друга. Это произошло просто потому, что они слишком долго были вместе, и еще в результате все более усиливающихся ссор и разногласий по поводу того, как с наибольшей пользой распорядиться невидимыми драгоценностями, подарком Хирриви и Крешкры, – разногласий, которые в конце концов стали настолько резкими, что приятели поделили драгоценности пополам, и каждый нес свою долю. Достигнув наконец Ланкмара, они устроились на разных квартирах и каждый самолично установил контакт с ювелиром, скупщиком краденого или частным покупателем. Это разделение сделало их отношения довольно натянутыми, однако никоим образом не уменьшило их абсолютного доверия друг к другу. – Привет, Малыш, – тюремным шепотом проревел Фафхрд. – Значит, ты пришел, чтобы продать свою долю Ого Слепцу или, по меньшей мере, дать ему взглянуть на нее – если можно использовать подобное слово по отношению к слепому человеку? – Как ты это узнал? – резким шепотом осведомился Мышелов. |
