|
– Я не знаю, – ответила девушка бесцветным голосом. – Тебя, наверное. Мышелов кивнул. – До того, как нас прервали, ты говорила: «Та самая комната, где….» что? – ….где я часто встречалась с Клевисом, – ответила она. Мышелов снова кивнул. – Значит, ты любила его, и…. – Заткнись, идиот! – перебила она. – Он мертв?! В ее голосе одновременно звучали боль и раздражение. Мышелов, отступая, прошел вдоль трупа и остановился у головы. Взглянув вниз, он сказал: – Мертвее не бывает. Он был красивым юношей. В течение долгого мгновения они мерили друг друга взглядом, поверх трупа, словно два леопарда. Потом, чуть отвернув лицо, Ививис сказала: – Спрячь тело, болван. Его вид терзает мне душу. Кивнув, Мышелов нагнулся и закатил труп за ковер с противоположной от двери в чулан стороны коридора. Рядом с Клевисом он положил его рапиру, затем вытащил из тела Кошачий Коготь. Из раны вытекло совсем немного темной крови. Мышелов вытер кинжал о висящий на стене ковер, а потом отпустил тяжелую ткань, закрывая тело. Выпрямившись, Серый выхватил стилет из руки погруженной в задумчивость девушки и резким движением кисти швырнул его так, что клинок тоже исчез под ковром. Одной рукой он отвел в сторону ковер у входа в чулан. Другой взял Ививис за плечо и подтолкнул ее к двери, которую Клевис на свою погибель оставил открытой. Девушка немедленно вырвалась, однако прошла в дверь. Мышелов последовал за ней. Глаза обоих все еще сохраняли выражение, напоминающее о повздоривших леопардах. Чулан освещался одним единственным факелом. Мышелов закрыл за собой дверь и задвинул засов. Ививис, подводя итог, сказала сквозь зубы: – Ты задолжал мне очень много, Серый Чужестранец. Мышелов обнажил зубы в безрадостной ухмылке. Он не задержался, чтобы взглянуть, не трогал ли кто нибудь украденные им безделушки. В ту минуту это даже не пришло ему в голову. *** Фафхрд почувствовал облегчение, когда Фриска сообщила ему, что более темная щель в самом конце темного, длинного, прямого коридора, в который они только что вошли, и есть дверь в Зал Призраков. Это было торопливое, изматывающее нервы путешествие, во время которого приходилось то и дело выглядывать из за угла и отскакивать назад, в темные альковы, если кто нибудь проходил мимо; и спуститься вниз глубже, чем ожидал Фафхрд. Если сейчас они всего лишь достигли вершины Нижних Уровней, то тогда этот Квармалл должен быть бездонным. Однако настроение Фриски значительно улучшилось. Теперь она временами бежала почти вприпрыжку в сваей белой, низко вырезанной сзади сорочке. Фафхрд целеустремленно шагал, держа в левой руке ее платье и туфли, а в правой – топор. Облегчение, испытанное Северянином, ни в коей мере не уменьшило его настороженности, так что когда кто то бросился на него из черного, как чернила, входа в тоннель, мимо которого они проходили, Фафхрд небрежно взмахнул топором, почувствовав, как лезвие наполовину погружается в чью то голову. Он увидел миловидного белокурого юношу, теперь как нельзя более печально мертвого; его миловидность была основательно подпорчена топором, все еще торчащим в ужасной ране. Красивая рука разжалась, и шпага упала на пол. – Ховис! – услышал Фафхрд клик Фриски. – О боги! О боги, которых здесь нет! Ховис! Фафхрд поднял ногу в тяжелом сапоге и искоса ударил ею в грудь юноши, одновременно высвобождая топор и отбрасывая труп назад, в темноту тоннеля, из которого минуту назад еще живой человек выбежал так поспешно. Быстро оглядевшись и прислушавшись к тому, что делается вокруг, Фафхрд повернулся к Фриске, стоящей с белым лицом и остановившимся взглядом. – Кто этот Ховис? – спросил Северянин, слегка встряхнув девушку за плечо, когда она не ответила. |
