Она тоже, но поселиться в его доме не хотела. Это означало вторжение в его жизнь, которая существенно отличалась от ее собственной. Кроме того, это означало неизбежную встречу с Джи-Джи.

Словно читая ее мысли, Джон аккуратно присел к ней на кровать.

Я много думал об этом, Нина! Идея взять вас к себе домой не родилась внезапно. Если вы уходите из больницы, то с вами обязательно должен быть кто-то, кто позаботится о вас!

Я могу сама позаботиться о себе!

Возможно, через несколько дней, но не теперь! Вам нужно отдохнуть. Вы не должны думать о приготовлении пищи, когда захотите поесть, подходить к телефону, бегать по лестнице, чтобы открыть дверь, когда к вам кто-то придет! И главное, вы не должны работать! Работа подождет, пока вы окончательно не поправитесь!

При других обстоятельствах Нина вступила бы с ним в пререкания, но или она была слишком слаба для этого, или слишком уж убедительно звучала его речь. Пусть делает что хочет, решила она. Вопрос работы казался ей сейчас не таким уж важным, ее больше волновал сынишка Джона.

А как же Джи-Джи? — снова очень тихо спросила она. — Что вы ему скажете, если я буду жить у вас?

То же самое, что говорил всю неделю: что вы мой друг и вы больны.

В вашем доме я буду лишней.

Он помотал головой.

Вы не требовательны. Вы и здесь-то едва позволяли мне помогать вам. Я не могу представить, чтобы у меня дома вы превратились в избалованную стерву.

Но там же Джи-Джи,

Джон пристально оглядел ее.

Вы, кажется, зациклились на этом. Он всего лишь ребенок.

«Всего лишь ребенок»? Он ваш ребенок, и этим все сказано. Вы не хотели, чтобы я с ним встречалась...

Ну, это мы уже слышали. Почему вы так думаете?

Вы всегда приглашаете няню, когда встречаетесь со мной.

У него пересохли губы.

Потому что, когда я вижу вас, мне хочется делать с вами то, что не предназначено для детских глаз.

В воскресенье, когда вы приходили в офис за брошюрой, вы могли бы привести его, но не сделали этого. Вы оставили его с друзьями на пляже.

Потому что ему там было весело.

А если бы он начал плакать, когда вы уходили, вы бы взяли его с собой?

Может быть, — с минуту подумав, ответил Джон и медленно добавил: — Но, может быть, в некотором отношении вы и правы. Я хочу защитить Джи-Джи от боли, поэтому веду довольно замкнутый образ жизни. Моя работа идеально для этого подходит. Ко мне не так часто приходят незнакомые люди, тем более женщины. Я не хотел его смущать.

Если вы сейчас привезете меня, это его смутит.

Он задумался.

Я могу объяснить, что вы мой друг.

Но я буду у вас, в вашем доме, а затем, когда мне станет лучше, я уйду. Это его не смутит?

Я объясню, что вам стало лучше.

Нина не очень четко выражала свои мысли, и чем больше она утомлялась, тем больше тумана было в ее голове. Закрыв глаза, она вздохнула:

Ах, Джон.

Что? — спросил он мягко, ласково и нежно.

Я совершенно не умею обращаться с детьми. Я не знаю, что делать, а Джи-Джи не просто ребенок. Он особенный. Что, если я сделаю что-нибудь не то? Что, если я скажу что-нибудь не то?

Последовало молчание, она осмелилась открыть глаза. Взгляд Джона был так же нежен, как и его голос.

У меня дома вы будете не работать, а отдыхать, — произнес он с печальной улыбкой. — Кроме того, вам нечего беспокоиться о том, что вы скажете при Джи-Джи что-то не то. Он вас все равно не услышит.

Почувствовав печаль в голосе Джона, она закрыла глаза. Сквозь кокон темноты и слабости до нее доносились его слова.

Я бы хотел, чтобы вы познакомились с ним, Нина. Я бы хотел, чтобы он познакомился с вами. Время пришло.

Она не совсем понимала смысл того, что он говорил, но почему-то не придавала этому значения.