- Поздно уж осторожничать! - вскричал розмысл. - Сапогов лишили, кафтан с рубашкой с голого тела сняли, теперь к штанам тянетесь? Да вот вам всем, - и показал недвусмысленно, что получит князь со своим ближником, Добрыня, бояре, их родственники до седьмого колена.

- Серьга! - пытался безуспешно урезонить розмысла немец. - И у стен бывают уши!

- Так я их оборву, уши-то со стен! - пригрозил розмысл.

- Нашел врагов, - сказал Добрыня. - А знаешь, что показал боярин Глазищев, взятый по твоему навету? Вот где враг скрывался! Показал он, что по личному указанию аглицкого короля подрядился он вредить земле Русской всяким способом, и за то ему плата была положена в ихних шиллингах.

- Знамо дело, - усмехнулся розмысл. - Сунь тебе в задницу железа раскаленные, ты и не в том сознаешься! Будешь кричать, что персидскому шаху все земли русские запродал. А если мошонку салом раскаленным поливать станут, ты и в сожительстве с бесами признаешься!

- А еще боярин Глазищев показал, что лес тебе негожий специально подсылал, чтобы затянуть строительство. Что там строят, он, конечно, не знал, но вредить считал своим долгом. И сообщил боярин, что вместе с иными ныне взятыми под стражу боярами замышлял он князя с челядью перебить, а самим присоединиться к аглицкому королевству. Такие вот измены наши бояре вынашивали.

- Ты сам-то тому веришь, - вперил тяжелый взгляд в бранника розмысл. - Ты разговор в сторону не уводи!

- Да хватит вам! - теперь уже грохнул кулаком о стол немец. - Не знаю, как у вас на святой Руси, а в наших швабских землях за такие разговоры умные головы от туловища отделяют, чтобы руки да ноги чистому философствованию не мешали. Ты лучше, Добрыня, расскажи нам новости. Сказывают, князь Землемил вчера перед боярами говорил?

Бранник послал немцу благодарственный взгляд.

- И не просто говорил, - сказал он. - Князь предложил новые направления развития княжества. Так, речь шла о создании артельного княжества.

- Это как? - не понял немец.

- Как, как! - буркнул розмысл. - А то непонятно! Батрачить будет все княжество, а пенки собирать бояре!

- Острый язык у тебя, Серьга, - печально сказал немец. - Такой язык не только до Энска доведет, он и узилище в нем с легкостью найдет. Ума в тебе много, целая палата ума, а вот язык невоздержан. Через то неприятности в обязательном порядке примешь однажды.

- Типун тебе на язык, - пожелал розмысл.

Давно подмечено, если у тебя настроение испортилось, медовухи жгучей прими. Душа твоя расслабится и на мир без прежнего раздражения смотреть станет. Друзья так и поступили, а как пришло расслабление в теле и настроении, так и за девками продажными послали - коли дело не сладится, то душа отдохнет под глупые их речи. И надо сказать, немец в женском деле великим знатоком оказался. На что Добрыня мир повидал и всякого насмотрелся, но тут и он лишь дивился, глядя на легкое и непринужденное немецкое обхождение с бабами. А от разных кунштюков немецких только и оставалось, что рот в изумлении открывать - захочешь сделать то же, так повторить не сумеешь!

9.

Взяли его утром близ собственного терема.

Умелые люди - руки за спину и в сыромятный ремень, на голову мешок кожаный, а потом повезли, но куда - только гадать и оставалось. Впрочем, когда тебя хватают на улице и сыромятью вяжут, гадать не приходится - конечно же, в Тайный приказ везут. Только за что? Пока везут, все свои большие и малые грехи вспомнишь, а увидишь глаза ката - сразу во всех грехах и покаешься.

Николка Еж встретил розмысла с приветливым уважением, пугать не стал, даже рукавички свои знаменитые не надел для ласки бессердечной. Выставил сухонькие ладошки, маленький такой сидит, благостный. Рюмку вина выпил, просвирку съел. То же и розмыслу предложил, только тому кусок в горло не лез.

- Я так думаю, - сказал Николка, - что железа раскаленные нам без надобности, сало свиное топить тоже не станем, рассуждениями обойдемся.