|
А ну луна железная хрустальный купол пробьет? Что тогда случится? И звезд на небе не станет, и Солнце по другому пути пойдет, а чем это обстоятельство жителям земным грозит, о том кто-нибудь подумал? Это ведь считать и считать надо, чтобы железная луна на излете у хрустального купола упала, не поцарапала его, не разбила. Тут одной арифметикой не обойтись, тут уж надо за арабскую алжгебру приниматься. А где найти такого умача? Есть, правда, один умный жидовин, вельми искусный в любых вычислениях. Удивляться, конечно, нечему, жиды завсегда в вычислениях толк знали, на разных продажах в первых не зря ходят, авантаж свой никогда не упустят, хотя и пользуют при торговле всего два действия: вычитание у людей и деление меж своими. А этот жидовин, хоть и имечко носит, что не выговоришь и не запомнишь с первого разу, всей, как говорят греки, палитрою пользуется, и более того. Не зря человек астрогнозией занимается! Правда, Серьга его за гелертера почитал, за человека, который обладал обширными книжными познаниями, а в практике беспомощностью отличался.
Размышления мастера непревзойденного прервал немец со смешной фамилией Янгель. Приблудился он к княжескому дому вместе со странником, что веру в Христа проповедовал, да так и прижился. Толковый оказался мужичина, как всякий немец или любой иной асей. Грамоте разумел, по мере сил и возможностей помогал Серьге Цесареву ладить пороховые движители для огненных змеев. Удачливость его не покидала - два последних огненных змея ушли на запад, дразня и пугая зевак со случайными степными путниками огненными языками. По расчетам, они никак не могли до небесного свода долететь. И то ладно, ни к чему судьбу всего мира испытывать! - Здоров буди, Серьга! - сказал немец, снимая головной убор и крестясь на красный угол. - Что постным блином выставился? Или думы обуяли? Цесарев рассказал ему о вчерашней беседе с князем. - Вон как! - удивился Янгель. - Божий промысел на себя решил взять? - А ты как думаешь? - спросил розмысл. - Задача изрядная, - потер бесстыдно выбритый подбородок немец. - Арифметикой здесь не совладать, надо к греческим древним философам обратиться. Аристотеля полистать, Пифагором думы завлечь. - Хочу, говорит, чтобы плыл в небе шарик, а из него колокольный звон до земли доносился, - пожаловался розмысл. - Лепота! - сладостно прищурился немец. - Ты ведь знаешь, мы огненных змеев для иного измышляли, - недовольно и хмуро сказал розмысл. - А тут… колокола в небесах! Серьга невесело хехекнул. - А мне нравится, - сказал немец. - Сей мыслью забавно себя озадачить, пифагорейцем всемогущим себя чувствуешь. - Как прошел запуск последнего огненного змея? - сухо спросил розмысл. Не нравилось ему благостное спокойствие немца, недомыслием ему казалась чужая несерьезность. - Сказочно, - доложил немец. - Выглядело так, словно джинн из арабских сказок попытался построить рыцарский замок Зигфрида на земле. Все заволокло пылью, клубы ее вздымались в небеса и грозили застить солнце. И тут блеснуло пламя. Словно нехотя наш огненный змей оторвался от земли, заревел страшно и унесся, все прирастая скоростью, в синеву небесную. Никто даже не успел вознести молитвы, чтобы не покарал змей свободомыслие людское прямо на испытательном поле. - Янгель, Янгель, - укорил товарища розмысл. - Не пойму я, то ли ты песнь свою пытаешься сложить, то ли сказку рассказываешь. Установили ли место падения змея? Далеко ли пролетел он в сей раз? - Далеко, - сказал немец деловито. - Так далеко, что конные из виду его потеряли. Но вот что привело меня, Серьга: хозяина постоялого двора, что на Ветровке, знаешь? - Жарену? Как не знать? Не раз бывал у него, - признался розмысл. - Как говорится, мед-пиво пил, по усам текло, да все в рот попадало. - Ты его стерегись, - предупредил Янгель. |
