Легион миновал овсяное поле, на котором остановил янки капитан Дафф с ротой уроженцев Пайка и Чикасо. О бое напоминали чёрные проплешины там, где горящие пыжи, вылетающие из стволов вместе с пулями, поджигали жнивьё, да попадающиеся кое-где пятна крови, но мысли легионеров слишком занимала грядущая драка, чтобы они обращали внимание на свидетельства схватки отгремевшей.

Благо примет продолжающегося впереди боя тоже хватало. Виднелись стреноженные офицерские лошади, врачи хлопотали над десятком раненых. Чернокожий слуга опрометью мчал к вершине холма с гроздью мокрых фляг, наполненных в колодце ближайшей фермы. Мул вёз боеприпасы ведущим бой частям, другой возвращался с пустыми корзинами. Стайка сорванцов из Лисбурга пробралась тайком от родителей поглазеть на настоящее сражение. Сержант из миссисипского полка гнал их подальше от пуль северян, но без особого успеха. Мальчишка от горшка два вершка притащил отцовский дробовик и умолял дать ему прикончить хоть одного янки. Карапуз ныл, даже не вздрогнув, когда четырнадцатифунтовая болванка провыла над головами и на полпути к Катоктен-Маунтен плюхнулась в ручей у ликсвилльской дороги. До деревьев оставалось с полсотни метров. Те из офицеров Легиона, кто двигался верхом, спешились и стали вбивать в грунт колышки, чтобы привязать лошадей, а капитан Хинтон, как заместитель командира Легиона, отправился вперёд выяснять, где у ребят из Миссисипи левый фланг.

Ротой Старбака владело возбуждение. Облегчение от того, что они выжили под Манассасом, сменилось скукой смертной долгих недель вахты на Потомаке. Это время мало походило на войну, скорее, на летний отдых у воды. Иногда с одного или другого берега раздавался выстрел наугад, и после этого день-два дозоры хоронились в тенях, но чаще враждующие стороны друг другу не досаждали. Под стволами ружей противника они плавали, стирали исподнее, купали коней и неизбежно обзаводились во вражеском стане знакомствами. На мелях и бродах южане встречались с северянами, меняли южный табак на северный кофе, южные газеты на северные, болтали по-приятельски. Но теперь всё это было забыто. Настал черёд Легиона доказать, что южане — лучшие в мире солдаты и дать по зубам лживым, жадным до чужой земли янки, посмевшим вторгнуться в священные пределы суверенной Конфедерации.

Капитан Хинтон появился на опушке и сложил ладони у рта лодочкой:

— Рота «А», ко мне!

— Легион, стройся слева от роты «А»! — скомандовал Бёрд, — Знамённая группа, ко мне!

Одна из пушечных болванок проломилась сквозь крону дерева, осыпав подступающих людей дождём из веток и листьев. Старбак приметил там, где предыдущий снаряд проложил себе путь, белое пятно древесины на месте сломанного сука. Натаниэля обдало холодом, накатил страх, на миг пересиливший возбуждение.

— Знаменщики, ко мне! — повторил Бёрд.

Знаменосцы подняли вверх стяги и ринулись к майору. Собственное знамя Легиона несло на себе герб семейства Фальконер: три красных полумесяца на белом и девиз «Пылкий всегда!». Второй флаг был государственным флагом Конфедерации: белая горизонтальная полоса меж двух алых и в крыже — синий квадрат с кругом из семи белых звёзд. После Манассаса было много жалоб на то, что флаг слишком похож на флаг федералов, из-за чего в горячке боя войска Юга часто открывали огонь по своим.