Олег молча кивнул, сунул кошель за пазуху.

    -  И о руке своей не грусти. Коли Бог торкское логово захватить поможет, равную долю со всеми дружинниками получишь.

    Середин опять с достоинством кивнул, но благодарить не стал.

    -  Не хмурься, боярин, - поднял золотой кубок с самоцветами князь. - Ну да, долю я тебе не боярскую, а ратную определил. Так ведь ты холопов с собой в поход не привел, сотню под руку брать отказываешься. Откуда более?

    К этому времени холопы успели развернуть длинное шелковое полотнище, заменяющее стол, поставить на него кувшины с вином и с медом, разнести деревянные и серебряные блюда с вареными половинками цыплят. Перед князем Гавриилом двое слуг водрузили опричное блюдо с копченой осетриной, нарезанной крупными кусками. Муромский правитель потянул верхний, передал ведуну:

    -  Вот, отпробуй угощения с моего стола, боярин Олег, да оставь грусть свою снаружи.

    Это уже была честь. Опричное угощение, в отличие от всего прочего, что каждый желающий мог брать, сколько душа попросит, ставилось хозяину дома, и тот оделял им отдельно тех, кого желал, в знак особого уважения, почтения, выражения благодарности. Получив из рук Гавриила этот кусок, Олег переходил из «общей массы» княжеского окружения, многих из которого правитель и вовсе не знал, а привечал лишь ради рода или вежливости, в число особо отмеченных друзей. Личных друзей.

    -  А давайте, други… - Ведун потянулся к поставленной перед ним деревянной, покрытой черным лаком чаше, но ближний холоп с ловкостью опытного иллюзиониста ухитрился подменить ее серебряным кубком. - Давайте, други за князя нашего Гавриила корцы наши поднимем. Князю, что первым веру Христову на Руси принял, меч в ее защиту поднять решился, что главным заступником для слабых стал и судьей честным для обиженных. Слава!

    -  Слава, слава!!! - с готовностью подхватили гости, отирая бороды и усы от куриного жира, чтобы тут же обмочить главное мужское украшение вином или медом.

    Олег осушил свой кубок, поморщился - холопы, оказывается, наполнили его вином. Потом махнул рукой: ему-то чего беспокоиться? Это боярам к своим шатрам возвращаться надобно, сотникам к отрядам уходить. А у него место здесь, в шатре. Как устанет - к стенке отползет да в шкуру завернется. И все дела. Главное - мед с вином не мешать…

    На этот раз он сам наполнил свой кубок, неторопливо разделал жирную, сочную осетрину, оставив на ломте хлеба хребет и куски румяной шкуры, потянулся за половиной курицы, но передумал, взял из чаши несколько соленых огурцов. Кивнул сидящему напротив священнику, истребляющему курятину:

    -  Разве не пост сегодня, батюшка? Бог мясным потчеваться не запрещает?

    -  Бог милостив, - смачно обгрыз хрящик слуга Христов. - Путников, людей на службе ратной, а также недужных от поста освобождает. Так что кушай, сын мой, не смущайся.

    Олег недовольно поморщился, признавая, что попик его таки «умыл», съел еще огурец, запил полным кубком вина и ухватил куриную полть, пока блюдо окончательно не опустело. Однако не успел он запустить зубы в чуть теплое мясо, как сзади послышался шорох, и в самом ухе прозвучал вкрадчивый шепот Будуты:

    -  Боярин, боярин, тебя дружинники кличут, что намедни в дозор с тобой ходили. При мечах явились…

    -  А как еще они в походе явиться могут? - Ведун положил курятину на хлеб, выпил вино и, чуть привстав, поклонился князю: - Дозволь отлучиться ненадолго? Сказывают, надобность во мне появилась.