Впереди открылась чистая степь: дозоры разъехались. Олег потянул поводья, больше зажимая левый, развернулся, положил правую руку на рукоять сабли, но сжать ее не смог: отбитые пальцы не слушались. Рядом вытягивали оружие, придерживая горячащихся коней, десять дружинников…

    -  Нет, девять, - наскоро пересчитал своих ведун. Еще двое, Будута и рыжебородый, крутились пешими, выискивая врага остриями мечей.

    Торков пешими оказалось тоже двое, причем один еще копошился в снегу возле своего мертвого скакуна, то ли ища потерянное оружие, то ли пытаясь вытянуть зажатую ногу. А вот верхом после скоротечной сшибки степняков осталось всего трое.

    -  Ул-ла!!! - размахивая саблями, кинулись в самоубийственную атаку поганые.

    Дружинники ринулись навстречу, Олег же своего коня придержал: тут и без него все было ясно.

    В последний миг перед сшибкой степняки внезапно прыснули в стороны. Ратники по инерции пронеслись прямо, а пока разворачивались - торки успели умчаться почти на полверсты. Середин понял, что один из пеших степняков исчез - ведун и не заметил, как его подхватили товарищи и посадили на круп одного из скакунов.

    -  Трусы!!! - заорал вслед княжеский холоп. - Курицы мокрые! Мыши степные! Идите сюда, я вас сталью угощу!!!

    Остатки разгромленного дозора продолжали уноситься прочь. Впрочем, окажись ратная удача на стороне поганых, русские, скорее всего, повели бы себя точно так же. Почетно - кто спорит! - не дрогнуть перед напором вражеским, грудью кончину свою принять, до последнего мига с ворогом сражаясь. Да только кто тогда весть князю отнесет о степняках замеченных, о числе их и судьбе товарищей своих? Дозор - не крепостная стража. Иные у него цели и законы свои.

    Дружинники гоняться за быстрыми степняками не стали - этак недолго в одиночку на крупную засаду налететь. Они кинулись ловить растерянно топчущихся вокруг лошадей, что лишились седоков.

    -  Не жилец. - Рыжебородый остановился возле копошащегося торка, размашисто перекрестился и милосердным ударом прекратил его мучения. Потом отошел к распластанному неподалеку своему товарищу, перевернул на спину, наклонился ухом к губам, чуть подождал, опять перекрестился, закрыл ему глаза. Двинулся к следующему. По пути попался степняк, еще скребущий пальцами мерзлую землю - воин мимоходом вогнал клинок ему в затылок.

    Ведун отвернулся. Он уже научился соблюдать законы мира, в который его закинуло из рафинированного двадцать первого века, научился сам поступать согласно этим законам - но привыкнуть к ним все равно никак не мог.

    Степь продолжала невозмутимо подметать наст поземкой, заравнивая следы ног и копыт, присыпая дымящуюся на морозе кровь, закапывая просыпанный из чьей-то сумки ячмень.

    -  Гляди, живой! Ладно ты его, боярин, приложил… - Это радостный, как перед колядками, Будута заматывал руки за спину пожилому торку. Тому самому, что получил от ведуна нокаут и, похоже, еще не пришел в себя.

    Олег попытался сжать и разжать пальцы правой руки - кисть не подчинилась. Середин недовольно поморщился, достал из чересседельной сумки рукавицу, натянул на отбитую конечность. Переломов как будто нет. Значит, дней за пять кисть отойдет, будет как новенькая. Главное - не отморозить, пока чувствительность потеряна.

    -  Ну, боярин, ну ты богатырь. Зараз двух коней на копье взял и полонянина одного.

    -  Одного скакуна себе возьми, второго, вон, дружиннику отдай. Не пешими же вам бегать, - приказал ведун.