— Немного голова кружится, но, в общем и целом, прекрасно.

— Да, действительно. — Он размотал шарф, снял часы, положил все это на спинку кресла и нерешительно направился к кушетке. — Действительно, как после шампанского. Почти, как влюбленность. Но ведь этого не может быть, правда?

Улыбаясь, она повернулась к нему. Он посмотрел на ее запрокинутое лицо и поцеловал.

— Ну что ты! Конечно, нет! — Он нежно провел по ее плечу, его рука скользнула немного ниже. Харриет шутливо запротестовала и, сжав руку в ладонях, прижалась к ней щекой.

— Думаю, что нет. Потому что мы ведь, в конце концов, уже женаты. Или еще нет? Невозможно быть женатым и влюбленным одновременно. Во всяком случае, в одного и того же человека. Так не бывает.

— Абсолютно исключено.

— Жаль. Потому что сегодня вечером я чувствую себя молодым и глупым. Нежным и вьющимся, как очень молодой горошек. И ужасно романтичным.

— Это, милорд, совершенно недопустимо для джентльмена в вашем состоянии.

— Состояние моей души просто ужасающее. Я хочу, чтобы играли скрипки, чтобы звучала нежная музыка, и осветитель тихо зажег звезды и луну…

— И чтобы певцы хорошо знали свои партии!

— Черт возьми, почему нет! И у меня будет моя нежная музыка! Отпусти мои руки, девушка! Посмотрим, что нам может предложить Би-Би-Си.

Она разжала руки. И теперь ее взгляд провожал его.

— Подожди немного, Питер. Нет, не оборачивайся.

— Почему? — он послушно замер. — Мое несчастное лицо уже начинает действовать тебе на нервы?

— Нет, я просто любовалась твоей спиной. В этом романтическом полумраке у тебя потрясающий силуэт. Глаз не оторвать!

— Правда? Жаль, что я не вижу. Но обязательно скажу своему портному. Он всегда дает мне понять, что это он «делает» мне спину.

— А он не «делает» тебе твои прекрасные уши, кончик носа и затылок?

— Это уж слишком для моей жалкой внешности, Я сейчас начну мурлыкать от удовольствия. Ты ведь могла бы выбрать более впечатляющий набор из носа ушей, затылка и прочего. Знаешь, очень трудно выражать признательность затылком.

— Вот именно. Обожаю блеск неразделенной любви. Вот, скажу я себе, вот его чудесный затылок. И что бы я ни сказала, что бы ни сделала, ничто не сможет его смягчить.

— Я в этом не уверен. Однако постараюсь жить в соответствии с твоими пожеланиями. Моя искренняя и трепетная любовь цепями сковала сердце, но кости пока еще мне подчиняются. Хотя сейчас бессмертные кости подчиняются умирающей плоти и гибнущей душе. Черт возьми, зачем я сюда шел?

— Нежная музыка.

— Ах да, конечно. Итак, мои маленькие менестрели из Портленда! Играйте, юноши, увенчанные миртовыми венками, пойте, гибкие и нежные девы!

— «Х-р-р!» — ответил приемник, — «…перины нужно взбивать очень тщательно, прилагая максимум усилий…»

— Помогите!

— Этого, — Питер быстро выключил приемник, — вполне достаточно.

— У этого человека грязные мысли.

— Омерзительные. Напишу в дирекцию радиовещания ругательное письмо. Это просто неслыханно. В тот момент, когда юноша исполнен чистейшими, священнейшими чувствами, когда он чувствует себя как Галахад, Александр и Кларк Гейбл, вместе взятые, когда он, так сказать, руками разгоняет облака, и душа его уносится в сияющую высь…

— Дорогой! Ты уверен, что это не шерри?

— Шерри! — его возвышенное чувство рассыпалось дождем искр.