– Ну, какие новости?

– Этот Суворов. Мы не можем найти его. Знаешь, Миша, создаётся впечатление, что он вообще не существует.

– Неужели? – Это вызвало удивление у Райли, но, с другой стороны, в этом не было ничего странного. Райли сначала удивился, потому что правоохранительные органы России, подобно агентствам многих европейских стран, следили за людьми с такой строгостью, что из‑за этого могла начаться Вторая Американская революция. Копы здесь были обязаны знать местожительство каждого. Эта ситуация сохранилась с Плохих Старых Дней, когда треть населения служила стукачами у КГБ и регулярно информировала Лубянку об оставшихся двух третях. Было крайне необычно для местных милиционеров не знать чьего‑то адреса.

Тем не менее в этом не было ничего странного, потому что если этот Суворов действительно служил раньше в КГБ, то получил там великолепную подготовку и знал, как незаметно исчезнуть. Такой преступник не умрёт от приступа глупости, как это часто случалось с большинством американских и русских правонарушителей. Не умрёт он и из‑за лишней болтливости. Только заурядные преступники тупицы. Они слишком часто похвалялись своими подвигами, причём делали это перед теми, кого следовало остерегаться, – перед другими преступниками. Они были готовы сдать бывшего друга с такой же лёгкостью, как помочиться в подворотне. Нет, этот Суворов, если он действительно является тем человеком, о котором говорили осведомители, был профессионалом, а они умеют искусно скрываться, так что охота за ними становится интересной игрой и длится обычно очень долго. Но в конце концов он неизбежно попадает в сеть преследователей, потому что копы никогда не прекращают поиски и рано или поздно преступник совершает ошибку, может быть, совсем маленькую, но достаточную, чтобы милиция напала на след. Он не будет общаться со своими бывшими коллегами из КГБ, которые могут помочь ему скрываться от преследования и будут говорить об этом только между собой, да и то редко. Нет, Суворов находился сейчас в совсем другой среде, отнюдь не дружеской и даже опасной.

Время от времени Райли испытывал какую‑то симпатию по отношению к преступнику, только не в том случае, если это был убийца. Это была граница, которую он никогда не пересекал.

– Он спрятался в нору и завалил вход, – произнёс капитан, не скрывая разочарования.

– Не нервничай, что мы о нем знаем?

Провалов рассказал всё, что было ему известно.

– Из Санкт‑Петербурга передали, что начали опрашивать проституток. Не исключено, что одна из них чего‑нибудь знает.

– Это умный шаг, – кивнул Райли. – Готов побиться об заклад, что он выбирает самых лучших. Может быть, похожих на нашу Таню. Знаешь, Олег, он, возможно, был знаком с Авсеенко. Он мог знать некоторых его девушек.

– Пожалуй. Я поручу своим людям опросить их.

– Да, вреда от такого шага не будет, – согласился агент ФБР, делая знак бармену, чтобы тот принёс новую порцию. – Знаешь, приятель, у тебя здесь ведётся настоящее расследование. Мне бы хотелось служить в твоей группе, чтобы принять участие.

– Тебе нравится это?

– Клянусь своей задницей, Олег. Чем труднее дело, тем оно увлекательнее. И как приятно чувствуешь себя в конце, когда ублюдки пойманы и посажены в тюрьму. Когда судья вынес наконец обвинительный приговор по делу Готти, мы закатили настоящую пьянку в Манхэттене. Тефлоновый дон, – сказал Райли, поднимая стопку и произнося в воздух: – Надеюсь, тебе нравится в Марионе, парень.

– Этот Готти, он убивал людей? – спросил Провалов.

– О да, некоторых кончал сам, относительно других отдавал приказы.