Ва кивнул и передал приказ генерала командиру бронетранспортёра. На поездку потребовалось пятнадцать минут, во время которых машину бросало из стороны в сторону. Пятнадцать тяжёлых артиллерийских орудий по‑прежнему находились на своих позициях, но два, мимо которых прошёл Пенг, были опрокинуты и повреждены контрбатарейным огнём. Позиция, которую они посетили, была почти не тронутой, хотя несколько ракет упало поблизости, так что три мёртвых тела продолжали лежать рядом со своими орудиями, в лужах почти высохшей крови. По‑видимому, большинство артиллеристов сумело спастись. Рядом с каждым орудием была вырыта траншея глубиной два метра, с забетонированными стенками. Обстрел всего лишь поцарапал их. Также поблизости находился большой бункер для боезапаса с рельсами, по которым снаряды доставлялись к орудиям. Дверь в бункер была открыта.

– Сколько снарядов они успели выпустить? – спросил Пенг.

– Не больше десяти, – ответил другой офицер из разведывательного управления, на этот раз майор. – Наш контрбатарейный огонь был великолепен. Всего в русской батарее было пятнадцать орудий. Одно из них успело сделать двадцать выстрелов, но это все. Мы вывели их из строя меньше чем за десять минут. Радиолокационные установки, следящие за огнём противника, действовали блестяще, товарищ генерал.

Пенг кивнул, соглашаясь с майором:

– У меня тоже создалось такое впечатление. Эта батарея была бы непобедимой двадцать или тридцать лет назад – хорошая защита для артиллеристов и большой боезапас, но они не предвидели, что противник сможет определить координаты их позиции так быстро. Если батарея расположена неподвижно, Ва, она подвергается опасности уничтожения. – Пенг оглянулся по сторонам: – И всё‑таки инженеры, выбравшие место и построившие эту позицию и другую, такую же, были талантливыми специалистами. К сожалению, теперь все это устарело. Каковы наши полные потери?

– Примерно триста пятьдесят убитых и шестьсот двадцать раненых, – ответил начальник оперативного управления. – Это обошлось нам недёшево, но потери меньше, чем мы ожидали. Если бы русские стояли до конца и продолжали сражаться, потери были бы намного более серьёзными.

– Но почему они отступили так быстро? – спросил Пенг. – Нам это известно?

– В одном из бункеров мы нашли письменный приказ, разрешающий им отступать, если положение осложнится. Это удивило меня, – заметил полковник Ва. – Из истории известно, что русские обороняются очень стойко, и об этом узнали немцы. Но это было при Сталине.

Тогда у русских была железная дисциплина. И мужество. Судя по всему, сегодня ситуация иная.

– Их отступление было проведено умело, – заметил Пенг. – Мы должны были захватить больше пленных.

– Они бежали слишком быстро, товарищ генерал, – объяснил полковник.

– Тот, кто сражается и потом быстро уходит, – процитировал генерал Пенг, – сохранит жизнь, чтобы сражаться снова. Имейте это в виду, полковник.

– Это верно, товарищ генерал, но тот, кто быстро отступает, не представляет непосредственной угрозы.

– Поехали дальше, – сказал генерал, направляясь к своему командному бронетранспортёру. Он хотел увидеть линию фронта.

* * *

– Так в чём дело? – спросил Бондаренко у лейтенанта. Юноша пережил тяжёлый день, и то, что ему сейчас приходилось стоять и докладывать командующему театром военных действий, не улучшало его самочувствия. – Вольно, молодой человек. Вы живы. Все могло быть гораздо хуже.

– Генерал, мы могли бы держаться и дальше, если бы нам обеспечили хотя бы небольшую поддержку, – сказал Команов, не скрывая своего разочарования.