Все время переходили через ручейки, ручьи, потоки, речки. Вся эта вода с веселым гулом скатывалась с гор; удивительно, как ее много! Под Ужуром, бывало, и месяц не выпадали дожди; здесь каждый второй день проходил хотя бы слабый дождик, а раз в неделю — страшный ливень, когда потоки воды обрушиваются на землю. Размышляя о том, как много дождей выпадает в горах, Саша вспомнил школьный курс географии: действительно, вот она — фабрика местной погоды! Все время над ними шли облака, упирались в хребты на горизонте, проливались на высокую тайгу, напитанную влагой и жизнью. Вот и бегут ручьи, потоки, речки, ручейки.

Через мелкие ручьи переходили, прыгая по камушкам. В таких ручейках встречались заводи — крохотные, как сами ручейки, населенные водомерками и черными солидными жуками. В одной заводи Саша обнаружил даже двух мелких ужей. Змейки причудливо переплетались, извивались — наверное, играли в какую-то свою игру, мудреную для существ, которые ходят на ногах. Долго смотреть на них не было времени.

Попадались гремящие потоки, через которые так, по камушкам, не перейдешь. Бешеная вода в них дробилась о камни, поднималась мельчайшей взвесью над порогами, и в этих облаках взвеси стояла маленькая, местного значения, радуга.

Совсем не тихо было в лесу, и вовсе не бесшумно передвигались все лесные твари. Даже заяц, и тот хрустел валежником, шуршал травой так, словно по тайге двигался слон или бегемот. Вот с грохотом взлетели рябчики, Саша пригнулся, как под обстрелом. Данилов скрыл неясную улыбку. Ну, это рябчики, зайцы, а как же будет шуметь тот же лось?!

Но когда в стороне от дороги отделилось от стволов, поплыло над землей кто-то светло-коричневое, закинувшее за спину рога, ни одного звука не услышали сыскари, — словно огромное животное не бежало по земле, а плыло, не прикасаясь к валежнику и траве.

— Хорошо, что марал… — задумчиво обронил Данилов.

— Чем хорошо?

— А тем, что марал на человека не нападает, даже раненый только бежит, уходит. Мы его застали внезапно, он убежал. На его месте лось мог и напасть.

Саша размышлял, и выводы его были печальны:

— Так значит, у марала со слухом не очень хорошо? У всех маралов, или именно у этого?

— Со слухом у него получше, чем у человека… но не намного. А тут ведь все время вода шумит, мы идем — стараемся не шуметь, вот он и не слышит.

Теперь размышления Саши Васильева сделались еще более грустными: если люди, сами того не желая, подошли чуть не вплотную к маралу, он даже не заметил, то уж к ним подойти — делать нечего. Особенно если кто-то очень этого захочет.

Но эти разочарования были еще до избушки. На подходах к ней разочарований и томлений духа стало еще больше, причем не только у Саши и Васи, но и у начальника, Данилова. Что надо делать, подойдя к избушке? Нужно выяснить, в ней ли преступник… И вообще, есть ли в ней хоть кто-нибудь. А если в ней кто-то есть, и этот «кто-то» — убийца, его следует арестовать.

Такова теория, и в больших городах она действует очень хорошо. Если есть информация, что в подозрительной квартире появился нехороший человек, надо сделать так, чтобы из этой квартиры никто не мог бы убежать, а потом в эту квартиру надо ворваться как можно более решительно и энергично. Обычно это получается, причем лучше всего — именно в больших городах, где никто никого не знает в лицо, где всегда ходит много разных людей и никто не обратит внимания… не помешает… не предупредит, и так далее.