|
Но все же он был в том месте, которое пришло на смену аристократическим кварталам, и отель "Георг Пятый" высился посреди этих мест как центр особого мира, с которым комиссар был мало знаком. Имена тех, кто еще спал или завтракал в соседних номерах, печатали газеты. Сам этот проспект, улица Франциска Первого и проспект Монтеня представляли собой отдельный мир, где на домах были таблички с именами великих кутюрье, а в витринах, даже если это была простая витрина магазинчика, торговавшего рубашками и блузками, можно было увидеть вещи, которых больше не найти нигде. Лапуэнт жил в скромных меблированных комнатах на левом берегу. Не растерялся ли он от всего этого? Не чувствовал ли, как когда-то давно сам Мегрэ, невольное почтение к этой роскоши, существование которой вдруг открыл для себя? "Полицейский - идеальный полицейский - должен чувствовать себя свободно в любой среде". Мегрэ сам сказал это однажды. Всю свою жизнь он старался забыть о поверхностных различиях, которые существуют между людьми, старался соскрести с людей верхний слой краски, чтобы увидеть под разнообразными внешними обликами голую человеческую суть. Однако в это утро что-то раздражало комиссара в окружавшей атмосфере - раздражало против его воли. Директор, месье Жиль, был прекрасным человеком, несмотря на полосатые брюки, некоторую профессиональную слащавость манер и боязнь скандалов. Таким же был и врач, который привык лечить знаменитых людей. Между ними словно существовало что-то вроде сговора. Они говорили теми же словами, что и все остальные люди, и все-таки - на другом языке. Когда они произносили "графиня" или "полковник", эти слова приобретали значение, непонятное для простых смертных. В общем, эти люди были посвящены в своего рода тайну. Они принадлежали - пусть лишь на самых малых ролях - к особому миру, и комиссар, желая быть вежливым и честным, не хотел сразу, без причины, вести себя по отношению к этому миру враждебно. Все это Мегрэ смутно почувствовал, пока клал на место телефонную трубку и поворачивался к врачу, чтобы спросить у него: - Как вы считаете: если бы графиня действительно приняла такую дозу барбитурата, способную бы ее убить, была бы она в состоянии после вашего лечения, полчаса назад, например, встать на ноги без посторонней помощи и выйти из больницы? - Она ушла? Ставни в спальне были по-прежнему закрыты, но в гостиной их открыли, и в спальню проникло немного солнца - вернее, один солнечный блик. Врач стоял возле столика, на котором лежал его чемоданчик, директор отеля - возле двери в гостиную, а Лапуэнт - справа и немного позади Мегрэ. Мертвец по-прежнему лежал в ванне, и ванная комната, дверь которой оставалась открытой, была самым ярко освещенным помещением в номере. Снова зазвонил телефон. Директор поднял трубку. Перед этим он взглянул на комиссара, словно попросил разрешения. - Алло, да?.. Это я... Он поднимается наверх? Все посмотрели на директора, а он с озабоченным лицом пытался найти нужные слова. В этот момент кто-то открыл снаружи дверь, выходившую в коридор. Вошедший, мужчина лет пятидесяти, с серебристо-седыми волосами, смуглый от загара, в светло-сером шерстяном костюме, оглядел по очереди всех, кто был в комнате, и наконец заметил месье Жиля. - А! Вы здесь... Что случилось с Дэвидом? Где он? - Увы, месье Арнольд... Директор жестом указал на ванную комнату, а потом, совершенно естественно перейдя на другой язык, спросил по-английски: - Как вы узнали? - Я сегодня утром пять раз звонил ему по телефону, - ответил месье Арнольд на том же языке. |
