|
- Вот видите, как вы потеете. Но это ваше дело... Мой муж тоже хотел все делать по-своему, и его давно нет в живых... Ведь вы уже два года на пенсии, не так ли? - Да, скоро будет два года. - Значит, вы скучаете. И, стало быть, согласитесь сделать то, что я вам предложу. В пять часов здесь останавливается поезд, идущий на Орлеан, и я могла бы по дороге подбросить вас на вокзал. Конечно, самое простое - отвезти вас на машине прямо в Орсен, но вас там сразу заметят, и все дело будет загублено. - Простите, сударыня, но... - Так и знала, что вы заупрямитесь. Но послушайте меня! Мне просто необходимо, чтобы вы провели несколько дней в Орсене... Пятьдесят тысяч, если справитесь с делом. А если не получится - пусть будет десять тысяч плюс издержки. Она открыла сумку и стала перебирать приготовленные банкноты. - В Орсене есть гостиница. Вы не рискуете ошибиться, другой у нас нет. Она называется “Ангел”. Вам там будет ужасно неудобно, потому что бедная Жанна - полусумасшедшая. Ее я тоже знала совсем маленькой. Быть может, сначала она не захочет вас принять, но вы сумеете с ней поладить, я в этом не сомневаюсь. Она будет довольна, если вы заведете с ней разговор о болезнях. Она убеждена, что у нее есть все до одной! Г-жа Мегрэ принесла поднос с кофе, но старая дама, не оценив ее любезности, только фыркнула: - Что это значит? Кто вам велел приносить кофе? Унесите. Она приняла ее за служанку, так же как поначалу приняла Мегрэ за садовника. - Я могла бы порассказать вам кучу всякой всячины, по я о вас много слышала и понимаю, что у вас самого хватит ума во всем разобраться. Советую вам только одно: не давайте моему зятю обвести вас вокруг пальца. Он может опутать любого. Весьма любезен - другого такого любезного человека не найдешь, любезен до тошноты. Но в тот день, когда ему отрубят голову... - Простите, сударыня... - Вы слишком много извиняетесь, Мегрэ. У меня была внучка, единственная внучка - дочь этого проклятого Малика! Малик - фамилия моего зятя. Это вы тоже должны знать. Шарль Малик... Моей внучке, Моните, на будущей неделе исполнилось бы восемнадцать... - Вы хотите сказать, что она умерла? - Ровно неделю назад. Позавчера мы ее похоронили. Ее тело прибило к нижнему шлюзу... А раз Бернадетта Аморель говорит вам, что это не несчастный случай, вы должны ей верить. Монита плавала как рыба. Кое-кто попытается вас убедить, что она была неосторожна, любила купаться в одиночестве в шесть утра, а иногда даже ночью. И все-таки утонуть она не могла! А если они будут твердить, что она, быть может, хотела покончить с собой, скажите им, что они лгут. Внезапно, без всякого перехода, комедия превратилась в трагедию, но странно: старая дама не плакала. Ее удивительно черные глаза даже не увлажнились. Вся ее сухая нервная натура дышала прежней жизненной силон, в которой, несмотря на драматизм ситуации, было что-то комическое. Она шла напролом, уверенная в своей правоте, не считаясь ни с чем. Теперь она, по-видимому, ни на мину ту не сомневалась, что уже завоевала Мегрэ: иначе и не может быть, раз ей этого захотелось. Она тайком удрала из дома в невероятном автомобиле, с парнишкой, который едва умел водить машину. Так она пересекла всю Бос <Бос - в дореволюционной Франции область к юго-востоку от Парижа с центром в городе Шартр (теперешний департамент Эр и Луар).>, не позавтракав, в самое жаркое время дня. Теперь она нетерпеливо посматривала на часы, которые по-старомодному носила на цепочке, как медальон. |
