|
Прибыв в аэропорт Орли в одиннадцать пятнадцать утра, мадам Жав доехала автобусом "Эр-Франс" до бульвара Капуцинок. Водитель вспомнил ее благодаря поразившему его воображение отвечавшему духу Лазурного берега белому костюму. , Но костюм исчез, как, впрочем, и подобранные ему в тон туфли, не обнаружили и нижнего белья жертвы. После бульвара Капуцинок следы молодой женщины терялись - вплоть до девяти часов утра понедельника, когда слесарь в присутствии Жозефы и Негреля открыл дверцу шкафа. Проблему осложняла и ситуация с ключами. По газетным данным, таковых насчитывалось четыре, и они одновременно подходили как к жилой, так и к рабочей половине апартаментов. Один из них был на руках у Жозефы, другой вручили доктору Негрелю на то время, пока он подменял своего коллегу. Третий принадлежал Жаву, четвертый доверили консьержке. У Эвелин Жав ключей ни от одной из двух квартир на бульваре Османн вообще не было. Это означало, что кто-то должен был открыть ей дверь. Если, разумеется, консьержка не солгала и не передала ей свой ключ. Если бы только патологоанатом Поль мог поточнее определить момент смерти! В его отчете говорилось: "В субботу между четырьмя часами пополудни и десятью вечера". В четыре Негрель, как и Жозефа, еще находились в здании на бульваре Османн. Врач покинул его полшестого, Жозефа - около шести, поскольку заняться ей было нечем и предстоял ужин с дочерью. Что касается Жава, то он находился в Париже с двух часов дня и вечером без пяти восемь уехал с Лионского вокзала "Голубым экспрессом". Газета напечатала фотографии Жозефы, выходившей из дома дочери на улице Вашингтон. Это была рослая, сухопарая, несколько мужиковатая особа. Репортер давал понять, что ее двадцатидевятилетнее чадо - Антуанетта - отнюдь не отличалось безупречным поведением, тем не менее они превосходно друг с другом ладили. На бульваре Османн у Жозефы была своя комната на седьмом этаже, как и у всей прочей обслуги апартаментов здания, но при малейшей возможности она старалась ночевать у дочери, где для нее специально держали кровать. Так было в субботу вечером, а также и в воскресенье. В отличие от консьержки Жозефа не стала прятать лицо от застигнувшего ее врасплох фотографа и глядела в камеру вызывающе. Няня в Каннах продолжала вести затворническую жизнь вместе с дочерью Жавов на вилле "Мария-Тереза", и местные журналисты безуспешно названивали ей в дверь. Последняя новость публиковалась в нижней части третьей колонки: Ив Ле Терек, брат Эвелин Жав, руководивший заводом в Конкарно, прибыл в Париж и остановился в отеле "Скриб". Мегрэ допил кофе, поколебался, не заказать ли что-нибудь еще, но в конце концов сложил газеты и отправился вышагивать по периметру площади. Вообще-то каждое уголовное дело напоминает другое или даже несколько других, потому что мотивы, толкающие на убийства, как и способы их совершения, не столь уж и многочисленны. Однако применительно к этому конкретному происшествию комиссар напрасно ворошил память в поисках каких-либо аналогий. Он знал четверых или пятерых медиков-преступников. Один из них лет пятнадцать тому назад в Тулузе прикончил свою пациентку, прописав ей заведомо смертельную дозу токсичного лекарства. Лишь три года спустя чисто случайно выяснилось, что он задолжал этой женщине крупную сумму и не нашел иного способа избавиться от долгового бремени. Второй врач примерно тогда же в Центральном массиве внутримышечно ввел не тот препарат, что сам же указал в рецепте. |
