|
Эта потаскуха, Джейн Бродовски, от которой, к счастью, получилось откупиться мизерной суммой, воплощает все самое дурное, что я вижу в будущем своего брата, если он не возьмется за ум. Наш отец мудрый человек, но вспыльчивый. Он хотел сделать так, чтобы эта женщина лишилась места на фабрике, устроить так, чтобы никто больше не хотел иметь с ней дела. Для него это было бы вопросом двух писем. Это я посоветовал отцу дать ей денег. Бедный Уолтер, у мальчика всегда было слишком доброе сердце. Он бы жалел ее, искал, чего доброго, ушел бы из дома и нам пришлось бы привлекать жандармерию, чтобы его вернуть. Какой был бы отвратительный скандал! Но, к счастью, она оказалась такой же, как все женщины окраин — алчной и пустой. Уолтер увидел, что его продали. И остался там, где должен быть.
Когда-нибудь он меня поймет. … Желание швырнуть дневник в огонь стало таким сильным, что Уолтер почувствовал, как начало ломить пальцы здоровой руки. «Отвратительный скандал». Все, что волновало его брата. Человека, который рассуждал о людях, с которыми воевал, как о животных. Человека, который запрещал солдатам насиловать женщин потому, что боялся заразы. Его волновало, что кто-то узнает, что младший брат связался с неподходящей девушкой. — Потрясающе, — прошипел Уолтер. … Я написал письмо Чарли Бордену. Ему предстоит неприятный разговор с дочерью, когда мы вернемся домой, и я сделал со своей стороны все возможное, чтобы этот разговор прошел как можно мягче для них обоих. Я заверил мистера Бордена, что его дочь находилась в моем обществе на протяжении всего пребывания здесь, и что проявила себя исключительно достойно. Безусловно, я не стал распространяться о бедном капрале Райте и о том, что она помогала мне документировать смерти, служа при мне писцом, когда я опознавал трупы. Леди Борден — не только исключительно умная и терпеливая юная мисс, но и наделена добрым сердцем, столь необходимым благодетельной девушке. Я видел, как она закрывала глаза мертвым, не брезгуя мараться даже о трупы врагов. И я могу поклясться, что вслед за касанием ее руки на лица мертвых приходил покой, и даже самые искаженные предсмертной мукой выражения становились мягче. В сегодняшней молитве Спящему я не просил ни о чем, каюсь в этом самому себе и покаюсь патеру Морну. Я не просил ни о скорой победе Альбиона, ни о здоровье для отца, ни о благоразумии для Уолтера. Только благодарил его всеми словами, которые нашел, всеми словами на всех языках, которые знал, что леди Кэтрин Борден — старшая дочь знатного альбионского рода. Ведь иначе мне пришлось бы навсегда расстаться с мыслью о возможном браке. … Мой отец — святой человек, мудрый и дальновидный, да продлится сон Спящего о нем! Из моих последних писем он сделал совершенно верные выводы и не заставил ни о чем себя просить. Наш брак с мисс Борден считается практически решенным делом, остается получить ее согласие. Делать предложение девушке во время военных действий — дурной тон, к тому же, сколь бы она не была умна и отважна, Кэтрин наверняка имеет некие представления и мечтания о романтической составляющей этого момента. Кэт Говард… прекрасная леди Борден, самая восхитительная женщина из всех, кого я знал. Даже эти люди, с которыми мы воюем, перестали казаться мне столь отвратительными. Скоро эта война закончится, и тогда я стану самым счастливым из мужчин Альбиона. В сегодняшней молитве я вспоминал всех, с кем мог поделиться своим счастьем, надеясь, что Спящий увидит нечто хотя бы вполовину столь же прекрасное и о них. … Всего несколько записей, сделанных каллиграфическим почерком на желтоватой бумаге, показали Уолтеру брата с обеих известных ему сторон — Джек был циничен и свято верил в превосходство одних людей над другими, и он правда любил Кэт. С первого дня их знакомства, так нежно, как только был способен любить. |
