– И это дает нам отправную точку. Йоркский Институт, – сказал Генри, отрываясь от тарелки. – Им управляет Старкуэзер, не так ли? У них будет полный текст письма, документы…

– И Алоизиусу Старкуэзеру восемьдесят девять, – сказала Шарлотта. – Он был молодым человеком, когда Шейды были убиты. Он может помнить что-то из того, что произошло.

Она вздохнула.

– Я бы лучше отправил ему послание.

– О, дорогой. Это может быть неудобно.

– Почему это, любимая? – спросил Генри в своей мягкой рассеянной манере.

– Когда-то он и мой отец были друзьями, но затем они поссорились, какие-то ужасные вещи, совсем давным-давно, но они никогда не заговаривал об этом вновь.

– Что это за поэма опять? – Уилл, который крутил пустую чашку в пальцах, выпрямился и продекламировал: – Словами презренья обменялись зло, И оскорбленья выжгли в их душах любовь…

– О, ради всего святого, Уилл, замолчи, – сказала Шарлотта, вставая. – Я должна идти и написать письмо Алоизиусу Старкуэзеру, которое будет источать раскаяние и мольбу. Мне не нужно, чтобы ты отвлекал меня.

И, подобрав юбки, она поторопилась выйти из комнаты.

– Неуважение искусства, – пробормотал Уилл, ставя чашку на место.

Он поднял глаза, и Тесса поняла, что она все это время смотрела на него. Она, конечно же, знала эту поэму. Это был Кольридж, одно из ее любимых произведений. Там было больше об этом, а также, о любви, смерти и безумии, но она не могла вспомнить строки на память; не сейчас, когда Уилл своими голубыми глазами смотрел в ее глаза.

– И, конечно же, Шарлотта не съела и кусочка обеда, – сказал Генри, вставая. – Пойду посмотрю, не сможет ли Бриджет отнести ей тарелку холодного цыпленка. Что же касается остальных… – он остановился на мгновение, как будто он собирался отдать им приказ отправиться в кровать, возможно, или вернуться в библиотеку, чтобы провести больше исследований. Спустя мгновение по его лицу пробежало смущение. – Черт возьми, я не могу вспомнить, что я собирался сказать, – объявил он и исчез на кухне.

Когда Генри ушел, Уилл и Джем погрузились в серьезное обсуждение репараций, нечисти, соглашений, пактов и законов, которое заставило голову Тессы кружиться. Не привлекая всеобщего внимания, она поднялась и вышла из-за стола, направляясь в библиотеку.

Несмотря на ее огромные размеры, и тот факт, что едва ли все книги, которые выстроились в ряд у ее стен, были на английском, это была ее любимая комната в Институте. Было что-то такое в запахе книг, в аромате чернил, бумаги и кожи, в том, какая пыль в библиотеке, казалось, она даже вела себя отлично от пыли в любой другой комнате, она была золотой в свете ведьминых свечей, оседая, как пыльца на полированные поверхности длинных столов.

Кот Чёрч спал высокой книжной стойке, его хвост был свернут кругом над его головой; Тесса освободила ему обширное спальное место, когда она двигала в сторону небольшую секцию поэзии вдоль нижней правой стены. Чёрч обожал Джема, но, как было известно, кусал других, часто почти без предупреждения. Она нашла книгу, которую она искала и встала на колени рядом с книжным шкафом, перелистывая страницы, пока не нашла нужную, сцена, где старик в «Кристабель» понимает, что девушка, стоящая перед ним, дочь его некогда лучшего друга, а теперь самого ненавистного врага, человека, которого он не сможет забыть никогда.

Увы! Они в юности были друзья,

Но людской язык ядовит, как змея;

Лишь в небе верность суждена;

И юность напрасна, и жизнь мрачна;

И нами любимый бывает презрен;

И много на свете темных тайн.