Марк послал Эмме белые розы, а Корби высмеял их. На них не было шипов и совершенно отсутствовал запах. Она засушила два бутона. Теперь они останутся у нее навсегда. Она сказала:

– Думаю, мне пора.

Сара стала что-то говорить, но Эмма встала, и Марк сказал:

– Уходишь?

– Мне пора.

– Очень хорошо.

Ее пальто висело на стуле. Он подал ей его и помог надеть. Сара сказала:

– Я слышала, что они остаются. – В ее словах звучал упрек.

– Пока остаются, – уточнил Марк. Он открыл дверь, пропуская Эмму вперед. При этом он улыбнулся ей так, будто их теперь объединяла общая тайна, недоступная Саре. На улице было холодно и темно. Марк нес фонарик, освещая лучом дорогу, хотя шоссе было ровное, как полированная доска. К тому времени, когда они достигли конца шоссе, глаза Эммы привыкли к темноте.

Она начала говорить, как только они вышли из дома. На нее напала нервная говорливость, она болтала всю дорогу до дому.

– Уверена, – говорила она, – новые соседи не наделают хлопот. Соверен, девушка, которая приходила к нам на чай, сказала, что это счастье – найти место, где можно перезимовать. Конечно, они постараются, чтобы все было хорошо. Они будут заниматься ремонтом в течение зимы, – объясняла она, – и хотели бы поработать по найму. – Она разболтала, что Соверен будет приходить в «Милл-Хаус», пару дней в неделю. И что Крисси хочет уговорить Кита нанять ей помощницу по хозяйству.

– Не составишь ли мне компанию на званом обеде в следующий четверг?

Общество. Они никогда не встречались в обществе. Все их свидания проходили наедине. Несколько раз, правда, случалось, что Марка кто-нибудь узнавал. В таких случаях он представлял Эмму, но отказывался от компании. Она согласилась:

– Хорошо. Где?

Она знала имена, но не была знакома с этими людьми. Это было семейство из высшего света. Когда Гиллиан была жива, в «Хардич-Хаус», несомненно, бывали гости.

Эмма знала, что она будет выглядеть достойно в доме тех людей. Но она также знала, что все, включая Марка, будут невольно сравнивать ее с Гиллиан.

Она сказала легкомысленно:

– Это будет забавно. – Но слово было выбрано неправильно. Такой вечер вряд ли будет забавен.

– Хорошо, – сказал Марк. – Встретимся в семь часов.

– Буду ждать.

– Я тоже, – сказал он.

Из дома Эммы доносились смех и оживленные голоса. Эмма с сомнением спросила:

– Ты зайдешь?

Конечно, он не захотел. И отлично. Мало было бы радости присутствующим от его визита. Только не Марк Хардич! Марк и Эмма пошли к боковой двери, и он сказал:

– Доброй ночи, Эмма!

Когда он ее целовал, до них долетел уже взрыв смеха, и она сказала:

– Хорошо, что поблизости нет соседей. – Мельница была ближайшим строением, но при существующих обстоятельствах мельница не шла в расчет.

Марк улыбнулся, но она сомневалась, что он доволен.

– Доброй ночи, – пожелала она торопливо.

Ей не было жаль, что он уходит. Не было причин чувствовать себя неловко за смех, доносящийся из дома. Она подождала несколько минут и, когда Марк скрылся из виду, повернулась, чтобы направиться к кухонной двери, которая должна была быть открыта – она не закрыла ее.

Корби открывал запертые ворота со стороны луга.