Трясущимися руками взял револьвер и тут же выронил себе под ноги.

– Ты гля – обосрался со страху! – хохотнул главарь. – А ну пни его в мою сторону.

– Сейчас, сейчас! – забормотал я, поймав на себя недоумённый взгляд Бори.

Неужели он, как и бандиты, тоже посчитал меня трусом?

Я ударил мыском ботинка по револьверу и, конечно, «промахнулся», только лишь зачерпнув грязь. Потом ещё раз с тем же результатом. Я «растерянно» затрясся, жалобно посмотрев на главаря…

Всё, что мне было нужно в эту секунду – чтобы бандиты расслабились. Судя по их мерзким ухмыляющимся рожам, у меня это получилось. Я стал для них паяцем, смешным и неопасным в своём приступе паники.

Значит, пришла пора действовать. Делая вид, что хочу в третий раз пнуть по револьверу, я резко присел, а потом крутанулся на левой ноге, выбросив правую так, чтобы подсечкой сбить главаря.

Никто не ожидал от меня такой прыти, поэтому когда шайка опомнилась, главарь уже лежал на спине, а его пушка перекочевала ко мне.

Использовать бандита в качестве живого щита у меня всё равно бы не получилось, к тому же я не больно верил, что бандиты не станут стрелять в него из опасения лишиться вожака: когда дело доходит до спасения собственной шкуры, подобным типам становится абсолютно похрен на дружков. Так что я сразу открыл ураганный огонь, стараясь положить максимальное количество неприятеля.

Борис и тут не подкачал. Реакция у него оказалась что надо, видимо, чему-то их в ГПУ учат, хотя до будущих волкодавов пока далеко. Понимая, что толку от него, безоружного, мало, он, чтобы не мешать мне, свалился на землю, не забыв прихватить с собой опешившего от стремительного развивавшихся событий, шофёра. Так что в этот момент я оказался единственным шерифом в городе.

Мне повезло, что трофейный револьвер оказался офицерским «наганом» с самовзводом – это экономило драгоценные крупицы времени, да и барабан был заполнен подзавязку, так что я сразу положил четырёх. Само собой, не всех наповал – парочку точно ранило, но так, что вывело из игры.

А потом нырнул под прикрытие автомобиля. Он железный, если в него пулю всадят, ничего страшного – подлатают, а вот мне оказаться в больничке (в лучшем случае) не улыбалось.

Как я и думал, пороху на то, чтобы устроить для меня войнушку у уцелевших членов шайки не хватило, они кинулись врассыпную. Только у одного хватило дури на бегу развернуться и пальнуть куда-то в «молоко». Его я снял красиво уже из собственного револьвера.

Тут уже включился и Борис. На пару мы уложили ещё двоих, но троим, к глубокому нашему сожалению, всё-таки удалось уйти. Преследовать их мы не стали: в наших руках был атаман шайки. Если развяжем ему язык – найдём и остальных.

Первым делом я убедился, что фиксатый жив. Его крепко приложил к земле мой приёмчик, он растерялся, однако сознания не потерял.

Я присел возле него, приставив горячий от пороховых газов ствол «нагана» к голове бандита. Рука аж зудела от желания нажать на спусковой крючок, чтобы отправить к праотцам этого негодяя.

– Ты кто такой, сволочь? – без всякой деликатности спросил я.

– Черень… Черных, – поправился он, догадавшись, что его погоняло ничего мне не говорит.

– Знаю такого, – кивнул подошедший к нам Боря. – Много нам крови попортил. Ты зачем нас остановил?

– Машина понадобилась, – буркнул Черных.

– А с нами что делать собирался? В расход бы пустил?

– Нет, оставил бы для размножения, – кисло произнёс Черень. – Всё как в Библии: плодитесь и размножайтесь.

– Слушай, Черень, ты идиот? – удивился я.