— В чем дело?

Лукас энергично задул пламя на вспыхнувшем зефире, критически осмотрел обуглившуюся поверхность и, наконец, сказал:

— Хочешь попробовать?

— Ладно, я не прочь.

— Осторожно, — предостерег ее Лукас, вручая ей вилку. — Внутри он очень горячий.

Джослин осторожно откусила кусочек.

— Мне нравится, — одобрила она. — Хрустящий на зубах уголь придает пикантный вкус.

— Хочешь еще? — предложил Лукас.

— После тебя, — сказала Джослин.

Лукас надел очередной зефир на вилку и стал держать его над огнем.

— Завтра, когда мы будем покупать украшения для дома, нам надо будет приобрести более длинные вилки.

— Длинные вилки, — повторила Джослин, внося его заказ в список покупок, который она держала в уме, — и птичий корм.

— Птичий корм? — Лукас критически осмотрел поджаривавшийся зефир. — Шоколад, возможно, подойдет к зефиру, но птичий корм?..

— Для птиц, а не для нас, — пояснила Джослин. — Вчера, когда мы приехали, я видела прехорошенькую маленькую синичку. Интересно, чем они питаются?

— Нельзя начинать кормление птиц, если оно не будет продолжаться всю зиму. Иначе они привыкнут и умрут от голода, если ты внезапно уедешь, — заявил Лукас.

Джослин удивленно моргнула.

— Неужели?

Лукас нахмурился.

— Я не уверен. Я просто открыл рот и сказал. Не знаю, так ли это на самом деле.

Джослин поняла, что, прав Лукас или нет, его способность сообщать относящиеся к делу сведения свидетельствует о том, что его память постепенно восстанавливается. Внезапно ее охватило ощущение неотвратимо уходившего времени. Как долго она пробудет с Лукасом до того, как к нему вернется память и он узнает, что она не только не его жена, но даже уже не помощник?

Джослин решительно отогнала эту мысль. Пока что ничего не произошло, и бессмысленно волноваться об этом заранее. Беспокойство о неизбежности никогда не отвратит ее; оно просто отравит время, которое у тебя есть до того, как что-то случится.

— Звучит разумно, — задумчиво произнесла Джослин. — Может быть, нам удастся найти книгу о птицах. Мы можем… — Она умолкла, побежденная неудержимой зевотой.

— Ты устала. Почему же ты не сказала?

— Я не очень устала, — неуверенно сказала она и снова зевнула.

— Я должен был сам понять это, — покаянно заметил Лукас. — Ты сделала всю работу, а я тем временем спал за двоих.

— Но ты только сегодня вышел из больницы после серьезной операции, — напомнила ему Джослин.

— Пора спать, — объявил Лукас. — Завтра будем украшать дом, и у нас будет много дел. Я приму душ после тебя.

— Спасибо.

Джослин встала и направилась в спальню, чтобы взять ночную рубашку. Но у нее нет халата, вдруг вспомнила она. Во время поездок Джослин никогда не брала его с собой, потому что он только занимал место в чемодане, а в гостиничных номерах она всегда была одна. Ну, по крайней мере, эта ночная рубашка куплена не потому, что она красивая, а потому, что теплая. Лукас должен быть безумно влюбленным, чтобы вообразить сексуальной фланелевую ночную рубашку. А он не влюблен, напомнила себе Джослин. Кажется, она даже не нравится ему с тех пор, как подала заявление об уходе.

Входя в спальню, Джослин обернулась.

— Не забудь принять лекарство, — напомнила она.

— Не забуду.

— Хорошо.