Изменить размер шрифта - +

Служанки, осторожно балансируя подносами, с трудом пробирались через толпу.

– Идемте за мной,– вздохнул хозяин. Незанятое место отыскалось за небольшим столом у самого входа на кухню. В обычное время его использовали не для того, чтобы кормить гостей. Стол покосился и был весьма грязным, но Хорст не стал привередничать.

Едва успел сесть, как стены потряс взрыв хохота. Обладатель щегольского костюма, подбросив кувшин почти под закопченный потолок, ловко перевернулся на ноги и «поймал» посудину головой, да так, что та разбилась. Вода брызнула в стороны, потекла по седым патлам и бороде, испятнала цветастые тряпки.

– Остается утешаться тем,– изрек шут дребезжащим голосом,– что такую репутацию, как у меня, невозможно подмочить...

Не обращая внимания на всеобщий смех, фигляр извлек откуда‑то длинную несуразную дудку и принялся дуть в нее изо всех сил. Помещение огласили пронзительные звуки, по неблагозвучию сравнимые разве что с извержением кишечных газов, но куда более громкие.

Подошедшая служанка выставила перед Хорстом миску с кашей, обильно сдобренной шкварками.

– Спаси нас Владыка‑Порядок,– пробормотал он. принимаясь за еду.

Шут отложил дудку и запел, сопровождая непристойные куплеты бесстыдными жестами.

Бродячие паяцы, объединенные по слухам во что‑то вроде цеха, гуляли, где вздумается, дерзкими выходками смущали обычных людей, вносили кавардак в нормальную жизнь и позволяли себе осуждать Порядок. Но, как ни странно, церковь никогда не выступала против них и даже сурово наказывала тех, кто осмелился нанести обиду наряженному в багрово‑желтый костюм человеку.

Случалось, что выглядящих настоящим воплощением Хаоса шутов признавали одержимыми и сжигали, но куда реже, чем обычных людей. И намного реже, чем фигляры того заслуживали.

Хорст успел расправиться с кашей и собирался выпить пива, когда шут закончил выступление.

– О, добродетельные господа,– гнусаво заканючил он, протягивая длинную, похожую на растянутый носок шапку с бубенцом на конце,– я развлекал вас по мере слабых сил и вполне заслуживаю скромного вознаграждения...

С трудом проглотив ругательство, Хорст полез за кошельком. Проявить сейчас жадность значило выставить себя на посмешище. Потерянная монетка не стоила мгновений позора, когда над тобой будут потешаться на виду у толпы.

– Благодарю, благодарю,– пробормотал шут, проходя мимо Хорста. Вблизи бродячий фигляр выглядел еще отвратительнее, чем издали,– улыбке недоставало зубов, одежда нуждалась в стирке, а ее хозяин – в посещении бани. Воняло от него, как от лошади в жаркий день.

Хорст потягивал пиво, не вслушиваясь в звучащие вокруг разговоры. В один момент ощутил, что на него кто‑то смотрит. Повернулся и встретился с взглядом, в котором кипела яростная ненависть.

Высокий черноволосый редар, на одежде которого красовался ало‑золотой герб, нехотя отвел глаза. Хорст удивленно заморгал. Чем он мог вызвать столь откровенную неприязнь у человека, которого видел первый раз?

Компания из нескольких благородных занимала лучший стол, и он казался настоящим островком тишины среди обычного для постоялого двора гомона. Редары и воины из свиты не смеялись даже во время выступления шута, а сейчас сидели прямые и надменные, словно каждый проглотил по палке.

Такой компании не к лицу связываться с бывшим сапожником, даже если его «повысили» до высокого звания гонца.

– Желаете остаться на ночь? – Когда донышко опустевшей кружки Хорста хлопнуло о стол, рядом тут же возник хозяин.

– Непременно.

– С этим некоторые сложности.– Глаза хозяина постоялого двора забегали, как у пойманного на месте преступления воришки.– Я могу предложить вам только одно место, не самое лучшее...

– И чем же оно плохо? – удивился Хорст.

Быстрый переход