|
Но еще до поступления туда в качестве ученика и стажера я уже обладал способностью видеть духов и даже подчинять их своей воле. Речь, как вы понимаете, не о привидениях, а о безымянных и бестелесных созданиях, связанных в моем воображении с именами и ритуалами кандомбле , бразильской черной магии, которой я безрассудно и страстно увлекался в юности. Однако в процессе обучения я подавил в себе эту способность, ибо почувствовал, что мое призвание в другом. Я забросил тайны Бразилии ради не менее чудесного мира архивов, релик-вий и библиотек ордена, который ненавязчиво и мягко внушал своим приверженцам благоговейное почитание научных методов и тщательных исследований. Старая Таламаска с готовностью приняла меня в широкие и любящие объятия. Даже Эрон не подозревал о моих прежних талантах – во всяком случае, в те дни, – хотя выдающийся телепатический дар позволял ему с легкостью читать чужие мысли и многие умы были для него как раскрытая книга. Так или иначе, я не сомневался в том, что сразу пойму, что представляет собой эта девочка. Когда мы подъехали к Обители, шел дождь. Машина свернула на длинную аллею, обса-женную гигантскими дубами, которая вела от прибрежной дороги к массивным двойным дверям. Несмотря на темноту, я видел, что все вокруг буквально утопает в зелени: скрюченные дубовые ветви касались высокой травы, а длинные серые плети испанского мха, казалось, скользили по крыше машины. Электричества не было. Мне объяснили, что причиной его отключения был пронесшийся недавно ураган. – Очаровательное место. Невольно вспоминаешь старые времена, – заметил после привет-ствия Эрон, в то время уже совершенно седой, классический образец пожилого джентльмена, благодушного и приятного, так сказать, во всех отношениях. Просторные квадратные комнаты освещались только масляными лампами и свечами. Я за-метил, как при нашем приближении в веерообразном окне над входом промелькнул огонек. В глубоких галереях, по периметру окружавших огромный квадратный дом на первом и втором этажах, раскачивались на ветру фонари. Перед тем как войти, я, не обращая внимания на дождь, неторопливо оглядел этот чудес-ный особняк. Наибольшее впечатление на меня произвели его простые, но изящные колонны. Когда-то на несколько миль вокруг рос сахарный тростник. Позади дома, за чуть поблек-шими под ливнем клумбами, виднелись ветхие постройки – в прежние времена там жили рабы. Она спустилась навстречу мне – босая, в светло-сиреневом платье в розовый цветочек, со-всем не похожая на ведьму. Даже если бы она накрасила веки, как индийская принцесса, чтобы подчеркнуть цвет глаз, они не выглядели бы более таинственно. Мое внимание сразу привлек ярко-зеленый тон радуж-ной оболочки, обведенной по краю темной полосой, с черным кружком зрачка в центре. Изуми-тельные глаза. На фоне кремовой, чуть загорелой кожи они казались особенно яркими. Волосы она зачесала назад, убрав пряди со лба Тонкие, изящные руки были свободно опущены вниз. В эти первые секунды нашей встречи она держалась совершенно непринужденно и выглядела удивительно спокойной. – Дэвид Тальбот, – повторила она почти официально, и меня восхитила уверенность, про-звучавшая в тихом голосе. Ее так и не смогли отучить от привычки ходить босиком, и маленькие ступни, утопавшие в ворсе шерстяного ковра, казались особенно соблазнительными. Я решил было, что она выросла в деревне, но, как оказалось, ошибся: ее детство прошло в одном из старых, полуразрушенных районов Нового Орлеана, где не сохранилось даже тротуаров, в обветшалых домах царило запустение, а цветущий ядовитый олеандр разросся до немыслимых размеров. Она жила там с крестной матерью, Большой Нанэнн, ведьмой, научившей девочку всему, что знала сама. Ее мать, могущественная колдунья и провидица, известная мне тогда только по таинственному имени Холодная Сандра, влюбилась в геолога Об отце у девочки не сохранилось даже воспоминаний. |
