|
– И что же ты запомнила? – Дядюшка рассказал, что об этой пещере знал еще прадед его матери. Он утверждал, будто Старик возил его туда, хотя сам боялся джунглей. Можешь представить, сколько лет тому назад это было? Дядюшка Вервэн сказал, что больше ему не удалось там побывать. Он приехал в Новый Орлеан и сказочно разбогател благодаря знахарству. Он часто повторял, что чем дольше живешь, тем чаще приходится отказываться от своих мечтаний, пока в конце концов их у тебя вообще не остается. Кажется, я поморщился, услышав эти мудрые, правдивые слова. – Мне было семь лет, – продолжала Меррик, – когда дядюшка Вервэн умер под этой самой крышей. Прадед его матери считался brujo среди майя. Так называют шаманов, своего рода жре-цов. До сих пор помню, что дядюшка Вервэн использовал именно это слово. – Почему он требует, чтобы ты туда вернулась? – спросил я. Она не сводила глаз с алтаря. Я бросил взгляд в ту сторону и только тогда разглядел фото-графию дядюшки Вервэна. Маленький снимок без рамки, просто прислоненный к подножию статуэтки Девы Марии. – Чтобы забрать сокровища, – тихо, но взволнованно ответила она, – и привезти сюда. По его словам, там есть нечто, способное в корне изменить мою судьбу. Но я не понимаю, что он имеет в виду. – Послышался знакомый вздох. – Он почему-то думает, мне необходим этот предмет, эта вещь. Хотя что могут знать призраки? – Вот именно, Меррик, что он имеет в виду? – подхватил я. – Не могу ответить, Дэвид, – дрожащим голоском призналась она. – Знаю только, что он преследует меня неотступно, требуя, чтобы я отправилась туда и привезла сокровища. – Тебе самой это не нужно, – заявил я. – Уверен. Ты просто во власти назойливого призрака. – Он очень силен, Дэвид. – Она медленно обвела взглядом гипсовые фигурки и тряхнула головой. – И эти сны меня не отпускают. Он каждый раз является мне во сне. Боже, как мне его не хватает! – Ее взгляд блуждал по комнате. – Знаешь, к старости у него совсем ослабли ноги. Пришел священник и разрешил дядюшке Вервэну больше не посещать воскресную мессу. Для него это было слишком тяжело. И все же каждое воскресенье дядюшка переодевался в свой лучший костюм-тройку с неизменными карманными часами – знаешь, у него были такие круглые часики на короткой золотой цепочке, которые он носил в маленьком кармашке, – затем усаживался в столовой перед приемником, слушал трансляцию мессы и шептал молитвы. Он был настоящий джентльмен. А днем приходил священник и причащал его. Как бы ни болели у него ноги, дядюшка Вервэн каждый раз опускался на колени, чтобы принять причащение. Я стояла в дверях, чтобы проводить священника со служкой. Дядюшка Вервэн считал нашу церковь магической, потому что мы принимаем тело и кровь Христа в причастии. Дядюшка Вервэн говорил, что меня крестили как Меррик Марию Луизу Мэйфейр, благословленную Девой Марией. Мое имя произносили на французский лад: Меррик. Я точно знаю, что меня крестили. Уверена. Она помолчала. Мне было тяжело видеть, как она страдает. Я даже подумал, что если бы только нам удалось найти свидетельство о крещении, то мы смогли бы излечить ее от навязчивой идеи. – Нет, Дэвид, – резким тоном возразила она. – Я ведь говорю тебе, что он приходит ко мне во сне. Я вижу, как он держит свои золотые часы. – Меррик вновь погрузилась в воспоминания, не дарящие ей никакого утешения. – Как я любила те часы... те золотые часы. Мне очень хотелось их получить, но он завещал часы Холодной Сандре. Я часто просила его дать мне полюбоваться на них, позволить подвести стрелки или пощелкать крышечкой... Но нет, всякий раз он говорил: «Они тикают не для тебя, cherie, а для других». И часы получила Холодная Сандра; уезжая, взяла их с собой. – Меррик, все это семейные призраки. |
