|
— Было действительно холодно. — Действительно холодно, — сказал Мерсье. — Куда нас несут наши ноги? — сказал Камье. — Да вроде бы к каналу, — сказал Мерсье. — Уже? — сказал Камье. — Может быть, у нас появится искушение, — сказал Мерсье, — направиться вдоль берега, и мы будем поддаваться ему, покуда не воспоследствует тоска. Перед нами, маня нас, нам даже глаз поднимать не нужно, угасающие краски, которые мы так любим. — Не говори за других, — сказал Камье. — А вода, — сказал Мерсье, — останется еще цвета стали, оттенка, которым также не стоит пренебрегать. А потом, как знать, нами может овладеть прихоть броситься в нее. — Мы минуем маленькие мостики, — сказал Камье, — они все реже и реже встречаются на нашем пути. Мы пристально разглядываем шлюзы и пытаемся в них разобраться. С пришвартованных барж доносятся голоса лодочников, желающих нам спокойной ночи. Их день завершен, они курят свою последнюю трубку перед тем как отправиться на боковую. — Каждый за себя, — сказал Мерсье, — и Бог за всех и каждого. — Город давно позади, — сказал Камье. — Ночь понемногу накрывает нас, иссиня-черная, мы шлепаем по лужам, оставшимся после дождя. И уже нельзя двигаться дальше. Но равно и об отступлении речи быть не может. Немного погодя он добавил: — О чем ты размышляешь, Мерсье? — Об ужасе существования, путано, — сказал Мерсье. — Может, выпьем? — сказал Камье. — Я думал, мы договорились воздерживаться, — сказал Мерсье. — Только если недомогание или несчастный случай. Разве это не фигурировало среди наших многочисленных соглашений? — Я же не зову пить, — сказал Камье. — По глоточку, чтобы чуть-чуть придать себе жизни. Они остановились в первом же пабе. — Никаких здесь велосипедов, — сказал хозяин. Возможно, он просто ждал, что ему дадут на лапу. — И что теперь? — сказал Камье. — Мы могли бы примкнуть его к фонарному столбу, — сказал Мерсье. — Что обеспечило бы нам большую свободу, — сказал Камье. Он добавил: — Передвижения. В итоге воспользовались парапетом. С тем же результатом. — И что теперь? — сказал Мерсье. — Обратно в никаких велосипедов? — сказал Камье. — Ни за что! — сказал Мерсье. — Не зарекайся, — сказал Камье. Таким образом они перебазировались на другую сторону улицы. Сидя в баре, они с перебоями, как обычно у них и происходило, рассуждали о том о сем. Они говорили, умолкали, слушали друг друга, прекращали слушать, каждый как ему нравилось или как был внутренне побуждаем. Случались моменты, целые минуты, когда Камье недоставало силы поднести к губам стакан. Таким же провалам был подвержен и Мерсье. Тогда менее слабый давал пить слабейшему, вставляя край стакана ему между губ. Их обступали мрачные косматые тела, и, пока тянулся час, становилось все теснее и теснее. В этой беседе, несмотря ни на что, обрисовались среди прочих пунктов следующие: 1. Было бы бесполезно, мало того, было бы безумием отважиться двинуться дальше в настоящий момент. 2. Им всего лишь нужно попросить Хелен устроить их на ночь. 3. Ничто, ни град, ни дождь, ни солнце, не помешает им выступить наутро, с первым проблеском зари. 4. Им не в чем себя упрекнуть. 5. Существует ли то, что они ищут? 6. Что они ищут? 7. Спешить некуда. 8. |
