| — И на чем он потом ездил, — панна Цивле вернула мне пепельницу, — на какой машине? — Это был «мерседес-бенц», — ответил я, — 170 V, великолепный дизайн кузова, цвет гнилой зелени. — Все-таки не польский «фиат»? — громко засмеялась панна Цивле. — Дедушка счел его слишком маленьким или слишком дорогим? — Слишком дорогим для такой маленькой машины, — ответил я не задумываясь, — точь-в-точь как ваша игрушечка. — А вы на чем будете ездить, когда получите права? — На автобусе, со временем заработаю на велосипед и лишь после этого — на дельтаплан. — Так зачем вам права? — Вот-вот, — я кивнул на зеркало, отражавшаяся в котором километровая пробка напоминала гигантскую змею, — похоже, только затем, чтобы иметь возможность размышлять о смысле странной фразы Конфуция: если не расцветают ритуалы и музыка, то наказания и взыскания несправедливы. — Какой же вы болтун, — она громко засмеялась, — неужели о штрафах нельзя сказать попроще? — Дорогой пан Богумил, вы просто представить себе не можете, какое меня охватило волнение, я едва не отпустил сцепление «фиатика», и мы едва не врезались в выхлопную трубу чертового грузовика, который продолжал стоять на месте и обдавать нас отвратительным дымом, а все потому, что, задав этот вопрос и поглядев на часы, панна Цивле быстро предложила: — Знаете что, поехали ко мне, — и тотчас начала переползать через мои колени на водительское место, а я, под ее попкой, точно так же, как и в первый раз, передвинулся в кресло инструктора; осуществив наконец эту рокировку, панна Цивле сдала назад сантиметров на десять, почти вплотную прижалась к бамперу «трабанта», включила первую скорость, до упора вывернула руль вправо и медленномедленно освободила нас из западни; она въехала на тротуар, вежливо пропуская пешеходов, после чего перебралась на газон, обогнала грузовик, притормозила, затем опять пересекла тротуар, вновь оказалась на мостовой, и этот маневр, дорогой пан Богумил, был не просто искусным, в чем я убедился уже в следующее мгновение, поглядев в зеркало, — он оказался поистине спасительным, потому что у грузовика, как выяснилось, полетели не только мотор с коробкой передач, но и тормоза, и буквально через секунду после того, как мы выскочили из пробки, он беспомощно покатился вниз, смяв передок «трабанта», «трабант» сплющил капот «горбунка», «горбунок» наехал на «тойоту», «тойота» — на «опель»: словно тронутые незримым пальцем костяшки домино или бильярдные шары, машины стукались друг о друга, и этому однообразному движению, казалось, не будет конца, точь-в-точь как утверждал еще давным-давно Исаак Ньютон, а панна Цивле тем временем прибавила скорость, на первом же перекрестке свернула направо, теперь мы мчались мимо наполеоновских фортов, и я заметил, что моя инструкторшу все больше нервничает, то и дело поглядывает на часы и спидометр, словно нам предстоит пройти решающий участок гонок Париж-Дакар, а когда в следующее мгновение мы свернули к садовым участкам на холмах, она поехала еще быстрее, «фиатик» мячиком подскакивал на выбоинах, а я размышлял о причинах спешки, которую можно было интерпретировать самым различным образом, но ни одна из моих гипотез, дорогой пан Богумил, не подтвердилась, потому что когда мы буквально влетели в небольшой садик, окружавший деревянный сарай с пристройкой, панна Цивле сказала: — Подождите здесь, мне нужно сделать брату укол, — и, увидав через несколько минут, как она выходит из сарайчика, толкая перед собой инвалидную коляску с улыбающимся парнем, как она нас знакомит, я сразу понял, что этот самый деревянный сарай с пристройкой — их постоянное и единственное жилище. |
