А он поморщился.

- С кем я могу побеседовать? - на лице его появилось выражение раздраженное, за которым просматривалась плохо скрытая брезгливость. - Серьезно.

- Со мной.

Я потрогала пальчиком губу.

- Фрау...

- Вирхдаммтервег, - любезно подсказала я. - И вы мне не нравитесь.

Полагаю, неприязнь была взаимной, но в отличие от меня господин старался казаться вежливым, а потом у него всего-то глаз дернулся, выдавая эмоции.

- Где ваш супруг?

- Там, - я указала пальчиком на лестницу. - Наверху. Или внизу. Еще в кладовые порой заглядывает. Я ему говорю, что не стоит. Наши кладовые, они не совсем, чтобы кладовые... главное, понимаете, если потеряется, ищи его потом... он, конечно, теперь покрепче, чем раньше, и убить его сложно, но вот... все равно волнуюсь.

Я говорила быстро и тем тоненьким дребезжащим голосочком, который так раздражает мужчин.

...а еще он явился не один.

Господина сопровождало четверо типов весьма внушительного телосложения и наружности характерной. Этаких берут с собой в места не самые благополучные, исключительно острастки ради, но вот в приличный дом тащить...

- Послушайте, фрау, - господин снял шляпу-котелок и промокнул лысинку, которая проглядывала сквозь серые нити волос. - У меня категорически мало времени. А потому вы или добровольно отдадите мне этого несносного мальчишку, или...

Четверка подвинулась ближе.

Угрожают?

Вот это наглость! Мне, в моем доме, угрожают... и не боятся, что в жандармерию заявлю? Или... господин явно из тех, кто привык решать подобного толку вопросы. И жандармерией его не испугать.

- Грета? - дядюшка объявился не то, чтобы не вовремя, но вот я бы предпочла обойтись без его присутствия. - Что здесь происходит?

А толстяк с явным облегчением выдохнул.

- Я пытаюсь объяснить фройляйн, что мне нужен мой сын... однако... я предпочту решать вопрос с кем-то, более компетентным...

Меня еще и оскорбили.

Нет, это начинает надоедать. И я улыбнулась ближайшему из четверки. Широко. От души. Так, чтобы точно клыки разглядел. Он и разглядел.

Взбледнул как-то...

...а нервы при такой работе тренировать стоит.

Дядюшка же мой хмыкнул и сказал:

- Боюсь, вам придется уйти, как есть... Гретхен не любит делиться.

- Чем? - толстяк не понял.

- Ничем, - честно призналась я. - А вы мне, повторюсь, еще и не нравитесь.

- Это плохо...

- Отец?

А вот и Вильгельм. К счастью, приятно трезв и даже приодеться изволил, пусть и в домашнее, но костюм из серой шерсти сидит на нем отлично. Поблескивают запонки, переливается всеми оттенками алого рубин в булавке для галстука.

Волосы зачесаны.

На лице - мрачная решительность. С такой физией только подвиги и совершать, а не с родителями встречаться...

- Чудесно. Мальчик мой, мы уходим... надеюсь, ты понимаешь, что сопротивляться не стоит.

- Почему? - искренне удивилась я.

- Потому что мой отец, как всегда, излишне самоуверен, и полагает, что четверых... пятерых, включая его самого, магов достаточно, чтобы справиться со мной... и не только со мной.

Маги, стало быть...

Я пригляделась.

Точно, маги... и такие крепенькие, серьезные... из тех, кому случалось побывать в разных передрягах. Особенно вот тому темненькому досталось. Ишь, оглядывается... чует, что все не так просто, как ему рассказывали. Раз выжил, следовательно, интуиция работает.

И сейчас она ему нашептывает, что лучше бы решить дело миром.

Я выпустила когти.

И зевнула.

- Вильгельм...

- Не спешите, - попросила я, и дом присоединился к моей просьбе. Громко хлопнула входная дверь. Окна затянуло тьмой, а заодно уж появилось острое чувство, что за нами наблюдают. И это постороннее, явно нечеловеческого происхождения, внимание не могло остаться незамеченным.