Они вместе пошли по тропинке. Закрывавшие луну облака заставили их сбавить шаг, тем более что тропинка и без того была темной и узкой. Они медленно миновали мелкую лощину меж двух холмов и вышли на ее дальнюю сторону. Мелисса снова заплакала, мягко ударяя Клэр крохотными ручонками. Она плотнее прижала малышку к себе, похлопывая и поглаживая ладонью спину девочки, пока та не успокоилась.

Оказавшись на вершине холма, они окинули взглядом темные заросли кустов. Дальнейшую панораму заслоняли высокие деревья – освещенные окна дома не видать. Небо прояснялось, и Клэр начала различать вспышки красных и синих огней – это работала мигалка патрульной машины.

Они начали спуск. Облака огибали луну, и несколько секунд оба шли, залитые ярким сиянием. Вдруг их обступили стволы деревьев – огромных, от земли до неба, сомкнувшихся кронами над тропинкой и отнявших последний свет.

Тропинка стала более каменистой, и Клэр пару раз чуть не подвернула ногу. Ей все же удалось удержаться прямо, но от резких рывков Мелисса снова заплакала – протестующе и одновременно удивленно. Пришлось снова гладить девочку, баюкать ее на усталых руках.

Тропинка снова вывела их на открытое место, и свет явился вновь. Им оставалось пройти последний ряд деревьев. Сразу за ним, в считаных ярдах, начинались поля.

– Пошли, – сказала Клэр. – Быстрее.

Люк хотел было вырваться вперед и побежать перед матерью, но что-то заставило ее удержать его – от резкого рывка мальчик даже чуть было не упал, и она тут же пожалела о своем поступке, об этом отказе, а когда задалась вопросом о том, что именно заставило ее поступить так, тут же увидела мужчину. Выйдя из-за деревьев, тот шагнул им навстречу.

«Сукин сын, – подумала она, – а ну пошел прочь!»

Как же нечестно. Мысленно она все еще продолжала видеть пробивавшийся со стороны основания холмов свет фар и мелькание мигалки, представляла себе, как нежные и такие неловкие руки полицейского принимают у нее Мелиссу, смотрела на то, как они с ружьями на изготовку бегут вверх по холму – спасать Эми…

Страх и гнев поползли по ее коже, подобно сцепившимся в ожесточенной схватке красным и черным муравьям. Яростным движением руки она смахнула их с себя.

Убирайся!

Теперь Клэр откровенно боялась этого человека – его крепкого тела, исходившего от него едкого запаха экскрементов, уверенной позы, глаз, впившихся в нее взором бешеной собаки, его топора, медленно поворачивавшегося в лучах лунного света.

А затем ее снова охватил гнев, за его надменность, за то, что он осмелился испугать их – женщину, ребенка и младенца.

Гнев за его трусость. Страх перед его мощью.

Клэр хотелось куда-нибудь убежать – и в то же время броситься на него. При этом она понимала, что и то и другое – неверно, что все это абсолютно ничего не даст и обернется лишь гибелью. Она мысленно увидела собственное тело, извивавшееся у его ног здесь, на этом же месте, и поняла: существовал единственный способ избежать подобного исхода, выжить в сложившейся ситуации. Нужно и убежать, и напасть разом, как бы раздвоиться. Это вполне осуществимо. Потому что она была не одна – вот уже много лет она не одна.

Их двое.

– Люк!

Мальчик стоял, буквально прикованный к месту.

Клэр сунула младенца ему в руки. Мужчина сделал шаг вперед.

Взгляд ее скользнул вправо, влево, осматривая землю вокруг. Ну надо же, ни одной палки. Почва под ногами все еще довольно каменистая. Наклонившись, она стала хвататься за камни, ковырять пальцами ссохшийся дерн. Пустой номер – уж слишком крепко сидели в земле те камни, и земля не хотела уступать напору.

А мужчина между тем продолжал приближаться, слегка покачивая топором.

Клэр упала на четвереньки и выставила вперед руки с растопыренными пальцами, чувствуя, что задыхается от ярости, и ощущая, как по щекам струятся слезы отчаяния.