Питерс окинул взором дом. Он увидел крутой склон холма и сваи, держащие веранду у противоположной стороны постройки. Два этажа – и подвал, глядишь, есть.

Питерс смекнул, что, пройдя через располагавшуюся перед ним дверь, человек сразу попадал на кухню. Вдоль обшитой кедровыми досками наружной стены он повернул за угол и заглянул в окно. В кухонной раковине стояла просторная кастрюля для варки омаров; по полу валялись банки с консервами и столовые приборы. Вроде бы никакого движения. Он еще немного подождал, убедился в том, что все тихо, и сделал знак Манетти и Гаррисону, с ружьями на изготовку стоявшим у входной двери.

Гаррисон надавил на дверную ручку – дверь оказалась незапертой, – резко распахнул ее, и Манетти рванулся внутрь. Метнувшись на то место, где только что стоял шериф, и на всякий случай прикрывая его, Гаррисон быстро последовал за ним. Затем он обогнул угол и прошел в холл – Питерсу через окно были видны спальня и лестница, – тогда как Манетти взял на себя кабинет. Вскоре Питерс также вошел в дом, пристроившись за спиной Манетти. Почувствовав запах крови, он сразу понял, кому из них суждено сделать страшную находку, что именно это будет и где она находится.

Дверь он оставил чуть приоткрытой.

Для вентиляции.

Парень лежал на полу неподалеку от одного из компьютеров. И экран монитора, и письменный стол, и стены, и округлый очаг, и раздвижные стеклянные двери – все в крови.

Рук и ног у лежащего парня не было.

Много чего у бедняги не оказалось, при ближнем-то рассмотрении. Сердце, печень и почки отсутствовали; внутри, можно сказать, вообще ничего не было. Разве что озерцо крови вытекало через отверстие, располагавшееся на том месте, где некогда находились его гениталии – со стороны могло показаться, будто он мочится кровью. Его причиндал, надо думать, где-нибудь под столом – если такую деликатную деталь вообще найдут.

Манетти неотрывно смотрел на труп.

– Срань господня… – только и смог вымолвить он.

Питерс прекрасно понимал, что именно в данную минуту чувствовал шериф. Как же пусто и безнадежно бывает на душе, когда опаздываешь в подобных ситуациях!

– А ведь такой хороший парень был, – пробормотал Манетти, покачивая головой.

Питерс не спешил встревать с расспросами.

– Холбард, да? – наконец спросил он.

Манетти кивнул.

По лестнице спускался Майлз Гаррисон. Повернув за угол и войдя в комнату, он побелел при виде представшего его глазам зрелища.

– Нашел что-нибудь? – спросил Манетти. Было заметно, как он старался перебороть собственные чувства. Судорожно сглотнув, Гаррисон заставил себя отвести взгляд от тела.

– Взломана дверь в одну из верхних спален. Там наверняка находился ребенок – повсюду игрушки разбросаны. Окно широко распахнуто, как если бы кто-то выбрался через него наружу или собирался сделать это. В соседней комнате чемоданы, всякая парфюмерия, женская одежда. В спальне на первом этаже, близ двуспальной кровати, – милая плетеная колыбелька. В шкафу – женская и мужская одежда.

– Как ты сказал? – перебил его Питерс. – Колыбелька? То есть еще и младенец был?

Гаррисон посмотрел на него, подумав о том же. Дело смердело керосином.

– А не могло так получиться, что в ней раньше лежал ребенок?

– У них вроде как недавно родилась дочь, – спокойно произнес Манетти. – Пару-тройку месяцев назад.

На Питерса снова навалилась, словно вынырнув откуда-то из глубины мозга, тупая головная боль. А может, она там все это время и находилась и он лишь сейчас заметил это, только сейчас выпустил ее наружу? Он вздохнул, подумал о фляжке во внутреннем кармане пиджака, но тут же отбросил эту мысль.