Медленно поднялся, морщась и про себя кроя черным матом дурацкую слабость. Ничего, разойдусь, разомнусь, покопаюсь заодно во внутренностях подозрительной дамочки…

И вдруг вспомнил: сигарет у меня – ни одной. Наташа старательно прячет их по всем углам квартиры. С таким умением и сноровкой – ни за что не отыщешь… О передаче курева в больницу можно только помечтать…

– Алексей Федорович, одолжи пачку «Пегаса», а? Жена принесет – отдам…

– «Пегас» не курю, в горле от него першит…

– Ну, «Стюардессу», «Столичные», «Родопи» – все равно…

Нефедова презрительно смотрела на нищую братию. Губы шевелились, складывая густо наперченные и пересоленные выражения в наш адрес.

Наконец, бухгалтер решился. Врагов в палате у него и без меня предостаточно, стоит ли портить отношения еще с одним? Запустил руку за матрас и вытащил пачку.

– Курите… на здоровье.

«На здоровье» выдано таким тоном, что обязательно дым пойдет в дыхательное горло, и мы с Нефедовой будем кашлять до конца жизни…

На лестничной площадке людно. Послеобеденное время, окончание процедур, врачи заняты «литературным» творчеством – заполняют истории болезни. Можно отдохнуть, расслабиться4. А какой отдых без перекура?

Галина «отбуксировала» меня в дальний угол, возле лестничного марша, ведущего на верхний этаж. Огляделась, выхватила из рук какого то старикашки полную консервную банку, сноровисто опростала ее в урну и пристроила на ступеньке.

– Сигареты у меня есть, – проинформировала обманщица, изобразив на рыхлом лице этакое девичье смущение… – Просто решила переговорить с вами по очень важному вопросу…

Теперь она не жеманничала и не кокетничала, говорила деловым тоном. Будто приготовилась к обсуждению взаимовыгодного сотрудничества на почве сбыта залежалых товаров.

– К вашим услугам, – старомодно поклонился я. – Что в моих силах – сделаю…

– Благодарю… Вы – человек пожилой, повидавший жизнь, к кому же мне еще обратиться? Поэтому буду говорить откровенно… Надеюсь, вы не осудите…

– Боже избавь! – ужаснулся я подобной возможности, посылая про себя настырную бабенку… сами понимаете, куда.

– И поможете советом?

– Обязательно, – согласился я, с любопытством ожидая продолжения многозначительной беседы.

– Вы давно знаете Пашеньку?

Пашенька? Одно из двух: либо разбитной гошевский агент зацепил многострадальное дамское сердечко, и оно теперь кровоточит, либо у моей собеседницы имеются более приземленные причины интересоваться парнем.

Это следует выяснить и поэтому не признаваться в том, что знакомство с «Пашенькой» ограничивается несколькими часами.

– Немного знаю, – уклончиво ответил я. – А в чем дело? Пристает?

Нефедова презрительно усмехнулась. Дескать, еще нужно разобраться, кто к кому пристает.

– Я уже говорила: полная откровенность… У нас с Павликом намечаются, как принято выражаться, серьезные отношения. Женщина я одинокая, – Гошев сказал, что замужем! – не обремененная детьми, имею квартиру, кой какой достаток… Беспокоит меня одно: вдруг у Павлушки не серьезное влечение ко мне, как к женщине, а… Долго объяснять не нужно, опыта вам не занимать. Сразу видно…

Явный прокол с ее стороны! Выдан прозрачный намек на то, что разбитная бабенка догадывается о действительном моем лице. О том, что ее доброжелательный собеседник не только лечится, но и занимается чем то другим,… Как и его друг Пашка…

Конечно, догадка – не уверенность, но если Галина обладает минимальными способностями аналитика, наше с ней общение становится попросту опасным.