— Ваша история стара как мир. Лично я давно уяснил для себя, что женщины в целом всегда только препятствуют привычному укладу жизни мужчины. Я избегаю их общества, как чумы, но при этом понимаю связанные с ними проблемы. Более того, однажды судьба свела меня с женщиной, которая могла бы… — Он не договорил, словно уйдя в воспоминания и позволив сердцу на мгновение взять верх над разумом. — Если можете оставаться холостяком и вкушать удовольствия, не подвергая себя риску эмоциональной привязанности, тогда все хорошо. Долгое время вам это удавалось, не так ли? Точнее, до появления миссис Кроу?

Инспектор печально кивнул.

— Что касается вашего брака, то вы ведь, наверное, знаете, что успех семейной жизни лежит не столько в чувствах, сколько в контроле. Как гласит старая арабская пословица, неудовлетворенная женщина требует для себя жареного снега. На мой взгляд, миссис Кроу, прошу прощения, именно такая женщина. Вы должны решить: будете ли снабжать ее жареным снегом или останетесь хозяином в доме? Пока ни того, ни другого вы не сделали. Вы искали утешения у женщины более низкого положения, а она бросила вас и глазом не моргнула.

— С Сильвией трудно… — смущенно попытался объяснить Кроу.

— Вы разочаровываете меня, инспектор. Вы совершили один из самых страшных грехов, позволив эмоциям повлиять на работу, и тем, возможно, подписали себе смертный приговор.

— Думаю, комиссар мою судьбу уже решил.

— Вы должны сосредоточиться на работе и выбросить из головы эту чертовку Харриет.

— Не так-то это просто.

— Ну, в таком случае и черт с вами, сэр. Пусть будет, что будет. Что там с нашим Мориарти? Расскажите мне об этих двоих, Морнингдейле и Гризомбре. Думаю, здесь ваша дедукция вас не подвела. Морнингдейл и есть Мориарти.

Следующие пять минут Кроу излагал свои теории касательно Мориарти и осуществляемого им плана мести в отношении тех, кого он почитал врагами.

— Вот видите, — обрадовался Холмс. — Даже в этом удрученном состоянии вы способны к логическим рассуждениям. После событий в Эдмонтоне о немцах больше не слышно, а теперь, я в этом нисколько не сомневаюсь, мы не услышим и о французах. Зная дьявольские методы Мориарти, предположу, что оба уже покоятся на дне реки. И… — Он остановился на полуслове. — Вот что, опишите-ка мне еще раз эту вашу Харриет. Вы говорили, ей за двадцать?

Кроу подробно расписал предмет своей страсти, не удержавшись от некоторых драматических преувеличений, свойственных тем, кого поразила стрела Купидона.

— Вижу, проклятая болезнь зашла слишком далеко, — констатировал Холмс. — Но… Будьте любезны, протяните руку вон к тому фолианту. Говорите, ее фамилия Барнс? Звучит знакомо. Возможно, нам удастся прояснить кое-что и рассеять ваши романтические иллюзии.

Сняв с полки, Кроу передал Холмсу тяжеленный том, в котором содержались сведения обо всех, кто вызывал его интерес.

— Барнс… — Детектив перелистал несколько страниц. — Бейкер… Болдуин… Бальфур — для него все закончилось плохо, получил четырнадцать лет. Бэнкс, Изабелла… это было до меня, но дело любопытное, как и со всеми врачами-убийцами. Ага, вот оно. Так я и думал. Барнс, Генри. Родился в Камберуэлле, в 1850-м. Обычный вор. В 1889-м бродяжничал, но обзавелся кое-какими средствами. Связан с Паркером. Одна дочь, Харриет. С 1894-го работает проституткой в публичном доме миссис Сэлли Ходжес. Ну, как, Кроу, полегчало?

— Я… я не…

— Неужели? Паркер, как нам хорошо известно, состоял на службе у Мориарти и долгое время руководил сетью шпионов. Барнс работал на Паркера, а Сэлли Ходжес… Ну, если вы не знаете, кто такая Сэлли Ходжес, то занимаете у себя в Скотланд-Ярде чужое место.