– Это уж слишком, Томми. Убирайся! Оставь меня полиции.

Сент‑Джеймс заставил себя вмешаться в отчаянной надежде получить необходимую информацию.

– Питер, что было в шприце? Где она это достала?

Питер вытер лицо рукавом рубашки.

– Я вышел, чтобы купить хлеб и яйца. – Он махнул рукой в сторону пакета, который валялся на полу возле стены, и повернулся к Сент‑Джеймсу. – Когда я вернулся, она уже была такая. Поначалу мне показалось, что она спит. А потом я… Я увидел. – Ему изменил голос, и он задрожал всем телом. – Позвонил Томми на работу, но там сказали, что его нет. Я позвонил ему домой, и Дентон сказал, что он еще не приехал из Корнуолла. Позвонил в Корнуолл, подошел Ходж и сказал, что он в Лондоне. Я…

– Зачем ты искал меня? – спросил Линли.

Питер, уронив руки, уставился в пол.

– Ты же мой брат, – устало проговорил он.

У Линли был такой вид, словно у него, живого, вынули сердце.

– Зачем ты все это делаешь, Питер? Зачем? Господи, зачем?

– Какая разница?

Сент‑Джеймс услышал полицейскую сирену. Быстро они добрались. Впрочем, у них сирены и огни. И он заговорил торопливо, стремясь узнать худшее:

– Рядом с диваном лежит серебряный флакон. Это Сашин?

Питер коротко рассмеялся:

– Вряд ли. Будь у нее серебро, она бы давно его продала.

– Она никогда не показывала его тебе? Ты не видел его среди ее вещей? Она никогда не говорила о нем?

– Никогда.

Время вышло. Сирена уже визжала вовсю, потом стало тихо. Сент‑Джеймс подошел к окну и, отодвинув занавеску, увидел две полицейские машины с мигалками, две – без мигалок и один фургон, припарковавшийся за «Бентли», которые заняли почти всю улицу. Ребятишки разбежались, бросив свои ворота из мешков с мусором.

Констебль в форме, который остался внизу, привязывал полицейскую ленту к перилам и потом к электрическому столбу, а остальные вошли в подъезд. Так как Сент‑Джеймс сам служил в Скотленд‑Ярде, то многих офицеров он знал в лицо или по имени. Два человека были из отдела уголовных преступлений, двое из команды осмотра места преступления, один фотограф и один патологоанатом. Так как для них было необычно выезжать всем вместе, то ясно, что их поставили в известность о том, что звонил коллега. Наверно, поэтому Линли позвонил к себе в Главное управление, а не в районный – бишопсгейтский – участок. Стремясь к тому, чтобы Питер осознал последствия смерти Саши Ниффорд, он все же не собирался бросать брата на произвол судьбы. Одно дело – дать зарок неучастия. Совсем другое – оставить брата без поддержки в ситуации, когда расследование могло пойти неведомым путем. Потому что, если Питер знал о наркотике, если он дал наркотик Саше, если он даже помог ей с уколом, рассчитывая уколоться самому после возвращения из магазина… Сент‑Джеймс отлично понимал Линли. Это разные степени участия в убийстве. И Линли постарался, чтобы дело поручили команде, которой он доверял. Поэтому он позвонил в свое управление. Сент‑Джеймсу стало любопытно, кто же на Виктория‑стрит звонил в бишопсгейтский участок и объяснял, почему Скотленд‑Ярд берет на себя чужие функции.

Поднимавшихся по лестнице офицеров полиции Линли ждал возле двери.

– Здравствуйте, Энгус, – сказал он человеку, возглавлявшему группу.

Детектив‑инспектор Энгус Макферсон, дюжий шотландец, обычно носил такие мятые костюмы, что можно было подумать, будто они служат ему заодно пижамами. Он кивнул Линли и подошел к дивану. Другой офицер – женщина – последовала за ним, доставая из сумки блокнот и из нагрудного кармана – ручку. Детектив‑сержант Барбара Хейверс была напарницей Макферсона.