Ветер донес до Уэлдрейка обрывки песни. Он хотел пуститься бегом, но вместо того лишь ускорил шаг, делая глубокий вдох, как его когда-то учили. Повсюду слышался смех, разговоры, и на мгновение ему показалось, что это лишь сон, ибо происходящее обладало всей нелепостью и непоследовательностью сна. Но впереди доносились теперь и другие голоса вопли и проклятия, там, где Эльрик проталкивался сквозь толпу, не желая обнажать рунный меч против безоружных.

А за спиной у него старуха Пфатт подозрительно притихла, зато рыдания ее внучки делались все громче.

Каким-то образом Уэлдрейку с Пфаттами удалось не отстать от Эльрика и даже приблизиться к нему. Протискиваясь через толпу, старуха кричала: "Стойте! Остановитесь!" - и цыгане, слыша столь чудовищный призыв, в ужасе отступали прочь, давая им дорогу.

Повсюду царило смятение. Маленький поэт гадал, не стали ли все они жертвами кошмара, привидевшегося безумной. Ни одно колесо не прекратило вращаться, ни один пеший не остановился - все было точь-в-точь как всегда на огромной дороге. Выбравшись на относительно свободный участок, Эльрик пришпорил коня, удивляясь, почему за ними никто не гонится. Осторожный Уэлдрейк предпочел дождаться, пока альбинос вложит в ножны меч, и лишь затем приблизился к нему.

- Что происходит, Эльрик?

- Я только знаю, что Роза в опасности. Может быть, кое-что еще. Нам нужно срочно найти Дунтроллин. Глупо было с ее стороны так рисковать. Я думал, она умнее. Подумать только, что она первая всегда призывала нас к осторожности!

Под порывами ветра трещали и хлопали флаги Страны Цыган.

- Скоро рассвет, - заметил Уэлдрейк. Он обернулся взглянуть на Пфаттов: у всех у них на лице лежала печать такого всепоглощающего ужаса, что они казались слепы и глухи к происходящему вокруг. Они молили, кричали, взывали, рыдали и вопили. Заслышав этот плач отчаяния и боли, цыгане спешили отойти как можно дальше, так что вскоре вокруг не осталось почти никого.

Но Страна Цыган все так же невозмутимо движется вперед, равномерно и неспешно вращаются колеса, толкаемые миллионами рабов... вперед, вперед, вокруг света...

Но что-то странное там, впереди... что-то странное и тревожное - матушка Пфатт уже видит это, Черион слышит, а Фаллогард Пфатт всей душой жаждет предотвратить!

И лишь когда за спиной у них встает рассвет, и небо расцветает розовым, голубым и белым, и выплывает из ночной мглы дорога, Эльрик понимает, почему кричит старая Пфатт, а Черион зажимает руками уши, и почему искажено от боли лицо Фаллогарда!

Лучи света стремятся вперед, освещая деревянные платформы, бредущую толпу, дым и гаснущие лампы, все обычные мелочи быта... но впереди... впереди лежит то, что явилось ясновидцам...

Широкая дорога через бухту, поразительное творение кочевого народа, словно рассечена гигантским мечом!

И две части ре медленно вздымаются и опадают на волнах, содрогаясь от чудовищного удара. Неимоверных размеров мост из человеческих костей, шкур животных и всевозможных отбросов трепещет, подобно срубленной ветке, поднимаясь и опускаясь почти неощутимо, под натиском неукротимых волн. Высоко над головой в белопенных брызгах вспыхивают крохотные радуги.

Один за другим, с ошеломляющей неотвратимостью, деревянные поселения Страны Цыган подползают к краю и устремляются в бездну.

Останавливаться недопустимо. Они не способны остановиться. Они могут только гибнуть.

Теперь и Эльрик кричит во весь голос, устремляя коня вперед. Он кричит в ярости, перед лицом безмерной глупости людей, что готовы принять смерть ради соблюдения принципов и традиций, давно утративших смысл. Они гибнут, потому что скорее пойдут на поводу у привычки, чем согласятся что-либо изменить.

Видя, как, одна за другой, приближаются к пропасти и рушатся вниз платформы, Эльрик вспоминает Мелнибонэ и свой народ, который также предпочел смерть переменам.