— Прости меня, матушка! — воскликнула женщина, бросаясь к ней и хватая ее руку. — Ты — его мать… И ты его любишь. Но и я любила его. И только я одна знаю до конца, что он мог сделать!

— Я тоже знаю.

От этих спокойных слов все сразу замолчали. Ахилл так же сидел на камне, положив на колени медный нагрудник, но его лицо в этот момент выражало такую ненависть и отвращение, что все, кто видел его, вздрогнули. Гектор пристально посмотрел на друга, привстав со своей лежанки. Тот ответил на его взгляд, и троянский герой все понял.

— Не может быть! — прошептал он.

— Может быть, Гектор. Может быть. Да ты и сам давно догадывался… Я не хотел говорить ни тебе, ни, тем более, Гекубе, но… раз неизвестно, где сейчас Парис, где он был во время взятия Трои… Скажи, Елена, коли уж ты сказала так много: ты ведь догадывалась, что Парис хочет убить Гектора?

— Я это знала, — твердо сказала спартанка. — Я знала, что он прячет яд, украденный из аптеки Кея, слышала, как он спрашивал у одного из рабов Гектора, пойдет ли он на второй день праздника Аполлона в храм, как делал это всегда… Я догадывалась давно, что есть какая–то тайна, которой Парис боится, и о которой Гектор, наверное, знает.

— Да не знаю я никакой тайны! — воскликнул герой, от волнения вновь привставая на лежанке и тут же опять откидываясь на подушки. — Не знаю я ничего. Это он… это Парис думал, вероятно, что я о нем что–то знаю!

— Значит, та женщина его обманула! — закричала Авлона, от волнения едва не роняя на себя медный чан, который она в это время устанавливала на треножник. — Значит, это с ним она и говорила! Я помню, он грозил, что ее убьет, а она как крикнет: «Я уже все рассказала Гектору!»

— Что за женщина, Елена? — спросил, хмурясь, Гектор. — Ты о ней знала?

Спартанка усмехнулась:

— Я знала, что у него есть женщина, с которой он постоянно проводит время, и что она бывает во дворце. А, может быть, она там жила. И он ее боялся.

— Вот и ответ! — воскликнула Пентесилея. — Парис мог убить ее — вот она ему и сказала, что тайну знает еще и Гектор. А о том, что этот урод может убить Гектора, она не подумала, или ей это было безразлично… Не знаю, погиб ли Парис в день падения Трои или скрылся, но если он жив, на моем пути ему лучше не попадаться!

— Значит, я была права, когда хотела убить его еще в младенчестве! — прошептала Гекуба, сделавшись белее холстов, которые держала в руках. — Значит, ты зря помешал мне, Гектор.

— Значит, зря! — эхом отозвался он.

— Почему же ты не предупредила Гектора, Елена? — спросил Троил, не меньше других потрясенный всем, что услышал.

— Как я могла? — спартанка истерически расхохоталась. — Он давно уже приставил ко мне своих рабов и рабынь, они от меня ни на шаг не отходили, я даже в своей спальне ни мгновения не бывала одна! Он боялся, что я убегу от него к ахейцам, боялся, что я о чем–то догадываюсь… Он всего боялся и ненавидел меня! Но я ухитрилась в тот день послать рабов с поручением рассказать Гектору о якобы подрытой ночью стене дворца и о том, что кто–то пытался туда проникнуть, и это задержало его надолго. Я знала, что с наступлением утра в храм придет жрец Хрис, появятся люди, и убийство станет невозможно. Я только не думала, что ты, богоравный Ахилл, тоже придешь туда на рассвете. Я виновата в том, что он тебя…

— Ты спасла Гектора, и за это я тебе прощаю то, что случилось со мной! — искренне воскликнул герой. — Ведь среди родни моего друга нет великой морской богини!

Взгляд, брошенный им при этом на Пентесилею, выражал столько лукавой нежности, что молодая женщина, только что кипевшая негодованием, сразу вспыхнула и смущенно отвернулась.