- Алексей! - позовет из кухни. - А ну, бегом - руки мыть и - за стол!

- Сама жри эту изжогу! - отвечает он. И правильно. Должен он иметь свое собственное мнение или не должен? Вот только сказать нужно так, чтобы супруга не услышала. Тихонько надо сказать. Это выгодно. И высказался вроде как, и, в то же самое время, гусей не раздразнил. А то ведь они, эти самые гуси, в лице женушки и тещи, могут и за скалки со сковородками схватиться.

- Так я не поняла! - продолжала кричать жена из кухни. - Ты есть собираешься или голодовку объявил?

- Да иду я! Иду! - вот это уже можно высказать с недовольством, с претензией.

…Войдя в кухню, Алексей Потапов с постным выражением лица уселся за стол и принялся за поздний ужин.

У супруги была дурацкая привычка - кормить его на ночь глядя. Сначала она готовила детям и теще - отбивные там всякие, бифштексы или котлеты по-киевски, бутербродики с красной икоркой или запеканку грибную - в общем, то, что ужасно вредно для желудка. А потом ему - главе семейства - сплошные витамины! И - ничего жирного, и - ничего жареного. Это чтоб уровень холестерина в крови не повышать. Так врачи рекомендуют. А про гастрит от позапрошлогодней скисшей капусты врачи ничего не упоминали?

Не успел Потапов засунуть себе в рот последнюю ложку отвратительной жрачки, как в прихожей заскулила собака, гулять запросилась. Вот сука! Хотя, на самом деле, кобель. Это можно было заметить по первичным половым признакам даже невооруженным глазом.

Деваться некуда, надо надевать резиновые калоши и выводить пса на прогулку. Почему калоши? Потому что собачка гуляет каждый раз в одном и том же месте. А в темноте можно не разглядеть искусно «заминированные» ею еще с прошлого раза участки. Не в форменных же ботинках по собачьему дерьму вышагивать! Даже не перекурив после витаминизированного ужина, Потапов надел на кобеля ошейник и повел во двор.

Чья-то тень у дальних кустов метнулась? Подумаешь! Мы не робкого десятка.

На всякий случай, Потапов нащупал в кармане эбонитовую рукоять пистолета. Патрон он всегда держал в патроннике, чтобы, в случае чего, не тратить время на передергивание затворной рамы.

А тень как мелькнула возле зарослей кустарника, так и растворилась в осенней темени.

Пес оказался сволочью. Нещадно таскал за собой хозяина, даже не думая заняться своими непосредственными обязанностями. То к одному дереву подбежит, задерет лапу - передумает, то к другому. То присядет, то подпрыгнет и - все без толку. Гад, в общем.

- Вы что там, умерли?! - раздраженно кричала с балкона на пятом, самом верхнем этаже, жена. Дура. Хотя, если волнуется, значит, любит.

И снова у гаражей появилась тень человека. Потапову показалось, что кто-то осторожно выглянул из-за угла и снова спрятался.

А собака продолжала тянуть за собой. Вдоль дома, к шеренге металлических гаражей, через уличную автостоянку и - наконец-то! - к детскому городку. Это было излюбленным местом выгула. Потапов ничего против не имел. А кому его пес мешает? Ну покакает. Ну пописает. Так это же ночью! Детишки все равно по домам спят. Чего им среди ночи во дворе делать? Днем - другое дело. Днем Потапов никогда не позволял кобелю к песочнице с горками подходить.

Нет. Однажды, все-таки, это было. Забежал песик по неосторожности к небольшой платформе-карусели, ну и присел там. А с ребеночком, как на грех, не мамаша гуляла, а папаша. И был тот папаша ростом с медведя. Потапов знал его - мастер спорта по метанию молота. В соседнем подъезде жил. Короче говоря, схватил этот метатель несчастную собачонку и метнул вместо молота метров на тридцать. Кобель уже подумал, что летать, как птица, научился, лапами враскорячку замахал, завизжал, наверное, от радости. А потом ка-а-ак об асфальт шандарахнется! И вся летучесть улетучилась. Поджав куцый хвост, стремительно помчался, куда глаза глядят. Домой вернулся только через двое суток.