Владимир Михановский. Место в жизни
Теперь уже трудно установить, кому первому пришла в голову мысль купить в складчину билет в Лабиринт и затем разыграть его. Доподлинно известно лишь, что указанное событие в самом деле произошло в городском порту в послеобеденный час, когда под отвесными лучами солнца жизнь в гавани предельно замедляет свой бег, замирают корабли, никнут на мачтах разноцветные флаги, застывают краны, а докеры, разбившись на кучки, отдыхают. До гудка оставалось еще минут сорок. В тени, отбрасываемой длинным пакгаузом, было относительно прохладно, а молодое вино, распитое по случаю шестидесятилетия дядюшки Леона, приятно кружило головы. – Нас называют обломками, накипью большого города, разглагольствовал дядюшка Леон, развалившись на бунте джутового каната. – А что? Мы не обижаемся. Что тут зазорного быть обломком корабля, доблестно погибшего во время шторма? Дядюшка Леон обвел взглядом слушателей, расположившихся в кружок. – Что ж, не всем суждено попасть в Лабиринт, чтобы получить место в жизни, – вздохнула Люсинда, сверкнув цыганскими глазами. – У каждого своя судьба, – добавила молодая женщина с ребенком на руках. – Не судьба, а деньги, – сердито поправил молодую женщину смуглолицый крепыш, сидевший рядом с Люсиндой. – Чтобы купить билет в Лабиринт, нашему брату нужно гнуть спину добрых десять лет. – И то не хватит, сынок, – махнул рукой дядюшка Леон. – За место в жизни никакая цена не является слишком высокой, – задумчиво произнес юноша с острыми чертами лица.Знать, что ты на своем месте, – это и есть счастье. – Счастье... – повторила Люсинда, тихонько высвобождая свою руку, которую под шумок пытался пожимать смуглолицый Топеш. – Кто может знать, какое оно, счастье? Где оно бродит? – Счастье заблудилось в Лабиринте... – бросил Орт, юноша с острыми чертами лица. – Лабиринт – главное государственное учреждение, – строго оборвал его дядюшка Леон, рассматривая свой кулак размером с кокосовый орех. – А я и не думал шутить, – пожал плечами Орт. – И готов повторить: только в Лабиринте и можно сыскать свое счастье. Однако, пожалуй, слишком дорого стоит оно, то счастье... – Да уж подороже, чем иные стишки, – усмехнулся Топеш. Никто не успел и глазом моргнуть, как к Топешу метнулся Орт. В глазах крепкоплечего грузчика мелькнул испуг. Он подался назад, и тут же несколько рук схватили Орта. – На этот раз я доберусь до тебя! – крикнул Орт, тяжело дыша. – Спокойно, петухи, – сказал дядюшка Леон. – Все равно едва ли кому-нибудь из вас суждено изведать счастье Лабиринта. У всех у нас одна судьба. Чего ж вам делить, молодо-зелено?.. Вот тут-то кто-то и предложил: – А почему бы нам всем вместе не осчастливить одного? Скинемся все на один билет, а потом разыграем его... Реплику встретили возгласами одобрения. Предложение всем пришлось по вкусу. Тотчас в ход пошла широкая шляпа дядюшки Леона, и через несколько минут тулья ее заполнилась трудовыми медяками докеров. Весть о необычной затее с быстротой звука облетела гавань. Люди подходили к пакгаузу, и каждый, вносил свою лепту в счастье, предназначенное неизвестному, тому, кто вытянет счастливый жребий... – Подведем итоги, – сказал дядюшка Леон, когда поток монет иссяк, а шляпа оказалась полной с верхом. Он торжественно высыпал деньги на днище рассохшегося бочонка из-под пива, и обступившие бочонок докеры молча наблюдали за корявыми пальцами, которые складывали в столбики монеты разного достоинства. – Готово? – спросил Орт, когда дядюшка Леон закончил счет и перестал шевелить губами. |
