Когда они повернулись, Кохрейн сказал:

– Капитан…

– Да?

– Не говорите им ничего о Кохрейне. Пусть все будет, как было.

Кирк улыбнулся.

– Ни слова, мистер Кохрейн.

Когда они уже залезали в аппарат, Спок сказал:

– У меня есть интересный вопрос, капитан. Не освятили ли вы акт многоженства? В конце концов, Компаньон и комиссар Хедфорд теперь одно тело?

– Теперь вы проявили узость мышления, мистер Спок, – сказал Мак-Кой. – Многоженство не везде запрещено. Кроме того, Нэнси Хедфорд была практически мертва. Только Компаньон помогает ей жить. Если она оставит Нэнси, та не проживет и десяти минут. Фактически я намереваюсь подать рапорт о ее гибели, как только мы попадем на "Энтерпрайз".

– Кроме того, – подхватил Кирк, – любовь – это та единственная вещь, к которой стремились и Нэнси, и Компаньон. Теперь они ее имеют.

– Да, но не вечность, – сказал Мак-Кой. – Только жизнь.

– Да, но этого достаточно, Боунс. Для людей.

– Это некорректное замечание, Джим, – Когда брови Спока поползли вверх, Мак-Кой добавил: – Однако это правда.

Кирк улыбнулся и поднял коммуникатор.

– Кирк вызывает "Энтерпрайз".

Коммуникатор слабо ответил:

– Капитан! Это Скотти. С вами все в порядке?

– Абсолютно. Вы можете нас запеленговать?

– Производим вычисления. Готово.

– Очень хорошо. Я продолжу передачу. Займите стандартную орбиту по прибытии. Мы пересядем – переместимся на челнок.

– Но что случилось, капитан?

– В конце концов, ничего особенного, – сказал Кирк. – Просто произошла самая старая история в мире.