|
А хоть бы и да: Карлсен настолько озабочен был подъемом, что крылатые эти чудовища его не занимали. Всего подъем составлял около полумили, но сейчас казался длиннее. Облегчение наступило, когда впереди наконец замаячила верхотура. Напрягаясь в заключительном порыве, он услышал сзади голос Крайски: – Когда выберешься наверх, не рассиживай. Расслабляться нельзя. Глазам открылся карниз, примерно пятьдесят на сто, весь в странной прозрачной растительности, напоминающей вареные ростки бобовых. Далее шел более пологий склон, курчавящийся деревцами, больше похожими на молодые саженцы, если б не лиловые стволы. Если б не предупреждение Крайски, Карлсен рухнул бы сейчас на прозрачный ковер, а так остановился и дождался, пока поднимется товарищ. При этом он обратил внимание, что на краю карниза сложен штабелек увесистых, гладко оструганных палок, как бы специально путникам в помощь. Он поднял одну из них и невольно вздрогнул, когда по штабельку скатилось что то красненькое: не то скорпион, не то рачок. – Берегись этих вот, – кивком указал Крайски, сам вооружаясь парой палок. – они опасны. И шевелись давай. Хотелось отдохнуть, но, судя по голосу Крайски, медлить было действительно опасно. Едва ступили на прозрачную поросль, как стало ясно, почему. Она льдисто холодными червями зашевелилась под ногами, источая гнилостный запах. В считанные секунды руки ноги застыли так, будто кто впрыснул парализующего яда. А тем временем, густо кишащие красные рачки хлопотливо близились, воздев клешни. Крайски, издав спертый вопль, начал свирепо их шлепать. Карлсен последовал его примеру. Рачки оказались неожиданно увесистыми – одного из них он, поддев, метнул за обрыв как крикетный шар. Вскрики, оказывается, помогали концентрировать волю, побивая созданий на манер той же палки. Вначале было боязно: создания клешнями цапали концы палок, иной раз так и отщепляя. Но вскоре стало видно, что ума у них не густо: палки они считали за конечности и вместо того, чтобы набрасываться на неуютно уязвимые ступни и голени, атаковали палки. Пока достигли склона с лиловыми саженцами, палки оказались наполовину сгрызены, а руки ноги окончательно онемели. Карлсен, лавируя меж дере– вьев, ринулся вверх по склону (благо, мышцы пока что слушаются). Уже с высоты двадцати футов он с облегчением убедился, что рачки всем своим сонмищем остановились у линии саженцев, посверкивая глазками бусинками. – Ну вот, можно и отдохнуть. – Крайски с истомным вздохом сел, ноги оперев о ствол деревца. Карлсен сделал то же самое. Приятно, что, несмотря на утомление, ощущение ровной силы не покидало. – Это что еще за черти? – Не знаю, – Крайски слегка запыхался. – Но то, что хищники, сомнений нет. Карлсен, растирая заледеневшие ноги, с удивлением обнаружил: температура то, оказывается, нормальная. Расслабиться оказалось не так то просто: прислонив было спину к деревцу, он резко ее отдернул, заслышав протестующее шипение. Длинные темные листья вверху шевелись словно пальчики. – Эта злючка что, тоже живая? – Ловит только насекомых, для животных абсолютно безвредна. Их потому и насадили на этом склоне. За десять минут передышки деревца успели проявить себя несколько раз. Басовитое гудение тех самых золотисто зеленых стрекоз обрывалось пронзительным вжиканьем. Один раз рядом в листву угодила муха и забилась, отчаянно жужжа: листья пальчики сдавили ей туловище, пока на землю не закапала желтая жижка. – Ну что, пора трогаться, – сказал, поднимаясь, Крайски. – Идти еще порядком. – Куда именно? – Смотреть, как тешатся восьмикурсники. И снова вверх. Почва под ногами была сухая и мягкая, так что нога вживлялась прочно. Случалось, что деревца на близком расстоянии притрагивались к телу листьями, как бы пробуя на съедобность – мягкие и влажноватые как язычки. |
