— Я тетя Кати, — незнакомка подала удивленному директору папку с бумагами. — Забираю девочку с собой.

Дальше я почти ничего не помню. Помню лишь дурацкое завещание. «Прошу наши тела сжечь, а прах развеять над тайгой». Они мне ничего не оставили… даже могилы, куда я могла бы пойти и выплакаться. Даже дома, в котором я могла бы о них вспомнить: квартиру продали уже через месяц. Даже родных, что бы меня поддержали… Тетку, которой я не знала, особо родной не назовешь.

На следующий день после похорон она дала мне маленький амулетик на тонкой, как паутинка, цепочке. Вот тогда я и узнала, почему отец в шутку называл меня «ведьмочкой». Я и была ведьмой.

За время, что я жила с Алиной, она не стала мне ближе, оставаясь холодной и далекой. Она была первым и последним моим учителем. Она долго и нудно рассказывала о нашей родоначальнице. Она была тем, кто запретил возвращаться к былой жизни… Мол, родители так хотели. Она увезла меня в чужой город, устроила в чужую школу, достала чужой паспорт с чужой фамилией, заставила при чужих называть себя мамой. Она же выхлопотала мне пенсию по утрате кормильца.

Я послушно порвала со всеми друзьями и знакомыми и не возвращалась в прошлую жизнь. Но все равно в душе осталась какая-то пустота, которой ничто не могло заполнить. А довериться кому-то после смерти родителей было сложно. Мешала фраза Алины:

— Мы все ходим под мечом, девочка.

Рассказывать о «мече» подробнее Алина отказалась, просто просила быть осторожнее и не связываться со странными людьми. Кем были эти «странные люди» я так и не узнала. Да мне было и все равно. Я ни с кем не связывалась, ни со странными, ни с нестранными. Желания не было.

В день моего совершеннолетия Алина вместо подарка приказала мне одеться. Стояла на дворе осень. Ярко светило солнце, путаясь лучами в золотистых листьях. Я смотрела на медленно проплывающий за окном автомобиля парк и про себя вздыхала, не ожидая от поездки ничего хорошего. Алина ведь вообще не любила праздники, а дни рождения называла днями смерти молодости, отказываясь их отмечать. Никаких вечеринок, никаких подарков.

Через некоторое время, к моему удивлению, мы подъехали к невзрачной на вид пятиэтажке, прошли по дорожке, с обеих сторон обрамленной высокими, в человеческий рост, кустами акации, свернули к среднему подъезду, вошли внутрь.

Тут было тихо и спокойно. На втором этаже жужжала муха, упорно билась в закрытое, запылившееся окно. На лимонно-желтой стене сажей было выведено А+С=Л. Алина уверенно остановилась на площадке окруженной неприязненными, чужими дверями, и повернулась к одной из них, достав из кармана связку ключей.

Странно… откуда у нее ключ от чужой квартиры? А квартира была чужой, иначе бы я о ней знала — такие вещи от меня Алина скрывать не считала нужным.

Тетка нашла в связке нужный ключ, подала его мне и показала взглядом на дверь. Все еще не понимая, я послушно всунула ключ в замочную скважину, повернула, раз, другой, открыла дверь и неуверенно войдя в коридор, сглотнула.

Казалось и не было прошедших лет. Казалось, что сейчас я вбегу на кухню, а там будет мама в фартуке, что готовит ужин. Казалось, я войду сейчас в гостиную и увижу отца в любимом кресле. Он оторвется от газеты, посмотрит на меня и взглядом попросит сесть на диван по другую сторону журнального столика:

— Расскажи, как прошел день, ведьмочка.

Я вбежала в комнату, знакомую до последней черточки и только сейчас поняла… квартира внешне та же, но она пуста. Навсегда пуста…

Я опустилась на диван, глотая слезы обиды, и лишь тогда услышала спокойный голос Алины:

— Ты дома, детка.