Дерево, к счастью, оказалось совершенно иным, чем те, что росли справа. Лишь ствол привычно отдавал спелой вишней. Зато иглы много крупнее и вместо янтарной прозрачности имели надежную и милую сердцу зеленую окраску. Что было Даше почему-то приятно.

Даже глаза отдыхали на нем от всех несуразностей, что подстерегали вокруг. И вообще, дерево чем-то напоминало Даше сосну. Обычную сосну из вологодских лесов.

Положив под голову пустой рюкзак, Даша блаженно вытянулась в тени и устало прикрыла глаза. Думать ни о чем не хотелось…

***

Разбудил девочку какой-то мерный и очень тяжелый топот. Даже земля подрагивала.

Не понимая, в чем, собственно, дело, и не до конца проснувшись, Даша резко откатилась в сторону тракта. Почувствовала под ладонями уже привычную дорожную пыль и нерешительно начала осматриваться. Услышала сверху разочарованный громкий всхлип, зажмурилась и упала лицом вниз.

Открывать глаза перепуганной Даше совершенно не хотелось, было страшно. Так хоть оставалась слабая надежда, что все это лишь мерзкий, не в меру затянувшийся сон, который вот-вот прервется. В любую секунду.

Главное, этой секунды дождаться.

И желательно — живой.

Чувствуя под щекой нагревшуюся за день на солнце землю, несчастная Даша застонала. Девочке вспомнилась ее мягкая-премягкая подушка в цветастой наволочке. И старенький удобный диванчик. И безопасная, уютная, знакомая до мелочей комната…

Даша слушала над собой сопение невиданной зверюги и жалась к дороге. Она вдруг потерянно подумала, что, может, именно ТОТ мир является мороком. Сном. Уж слишком он казался прекрасным на фоне этого!

Даша мучительно размышляла, имеет ли смысл поднять голову и открыть глаза, и неожиданно вспомнила предупреждение Фомы — бессовестный бросил ее на произвол судьбы! — о безопасности тракта. О защите его каким-то там договором. Что, видимо, и спасло ее, Дашку.

Нечаянная мысль приободрила.

«Наверное, можно осмотреться внимательнее. Не валяться же здесь до бесконечности!» — Даша очень осторожно, очень медленно, слушая, как бешено колотится сердце, подняла голову.

Даша ахнула: невероятная зверюга стояла прямо над ней и уходить явно не собиралась. Видимо, собиралась ею отобедать.

Разглядев местного монстра как следует, девочка невольно задрожала: «Ничего себе! Такого точно ни в одном сне не увидишь! Это какой же изуверской должна быть фантазия, чтобы вообразить себе такое кошмарное чудище? И такое громадное. Чуть ли не с хороший товарный вагончик будет…»

Чудище сидело у дороги, поджав под себя задние лапы, и внимательнейшим образом рассматривало Дашу. Девочка громко икнула.

Большущая, вся в отвратительных мягких складках голова с крупными золотистыми глазами нависала над трактом. Из пасти вываливался темно-фиолетовый язык, с него крупными тягучими каплями срывалась слюна.

Увидев устрашающие белоснежные клыки, Даша оцепенела. Робкая надежда, что такая громадина вполне может оказаться и травоядной, лопнула как мыльный пузырь. Бесславно, что называется, и без следа.

Совсем рядом шлепнулась солидная капля слюны неведомого зверя, Даша брезгливо шарахнулась в сторону. Заметила, что мерзкая слюна забрызгала одну из кроссовок, и неожиданно разозлись.

— Убирайся отсюда давай! — разъяренно закричала она. — Нечего тут слюни распускать! Я с дороги теперь ни на миллиметр не сойду, даже не надейся! Поняла, тварь?

И чуть опять не упала, услышав в ответ невыразимо изумленный и густой голос:

— Говорит… Странно… Что же это за штучка такая?

— Я штучка?! — возмутилась Даша. — Это ты штучка! Пугаешь тут честных путешественников!

— Пугаешь? — лениво протянуло чудище, наклоняя голову еще ниже, так что янтарные светящиеся глаза приблизились почти вплотную.