– Дона Дарока? – разочарованно протянула Марсела. – Честно говоря, Рауль, все эти Сиятельные игры мне изрядно надоели ещё в Муриции. Неприятно, когда к тебе относятся как к грязи под ногами из за того, что ты не являешься Сиятельной. Даже Теодоро, на тот момент считавшегося моим женихом, интересовался мной куда меньше, чем пропавшей герцогиней Эрилейской, о которой говорил в моём присутствии так, что у меня сомнений не осталось, что они состояли в любовной связи.

Это меня так возмутило, что я бухнула, даже не помышляя о последствиях:

– Не надо выдумывать того, чего не было.

Она посмотрела на меня, как на умалишённую, и протянула куда более неприятным тоном:

– Вам то откуда знать, сеньорита Кинтеро? Неужели Его Величество Теодоро Второй Блистательный делится с вами своими сердечными склонностями? Или, может, герцогиня Эрилейская – ваша ближайшая подруга?

Рауль резко встал, вклинился между мной и сестрой и почти миролюбиво сказал:

– Предлагаю вопрос о Сиятельных закрыть до появления Хосе Игнасио.

– Да о них вообще говорить не надо, – бросила Ракель. – Их нужно уничтожать сразу, как клопов. Ссориться ещё из за них. Катарина, что тебе за дело, с кем спит король Муриции?

– Мне нет никакого дела до того, с кем спит король Муриции, но есть дело до правды.

– До какой правды, сеньорита Кинтеро? – насмешливо спросила Марсела. – Слышали бы вы Теодоро. «Я столько для неё сделал, а она так со мной поступила». «Неблагодарная особа, возомнившая себя королевой». «Зря я решил, что в моей постели она будет смотреться лучше, чем на плахе». И всё это говорилось в моём присутствии.

– Мне тоже кажется, что Теодоро плохо воспитан, – согласилась я с ней.

Да, ситуация не из приятных. Сколько человек могли услышать такие высказывания? А сколько из них, подобно Марселе, решили, что нас с Теодоро связывают куда более тесные узы, чем это было на самом деле? Наверняка от моей репутации даже ошмётков не осталось к этому времени, и гадкий Теодоро просто обязан на мне жениться, чтобы всё исправить. Тут я немного поостыла и поняла, что, пожалуй, не готова выходить за него замуж ни сейчас, ни позже. Меня не привлекало ни королевство, ни корона, ни король.

– Вы тоже воспитанием не отличаетесь, – зло бросила Марсела. – Говорите о монархе, пусть даже соседней страны без должного уважения. Он король, и он – Сиятельный, и вы стоите неизмеримо ниже, настолько от него далеки, что никогда не пересечётесь.

А ведь Теодоро её зацепил. Настолько зацепил, что оскорблённое самолюбие не даёт покоя. Дёргать её за больное место я не стала, вместо меня это сделала Ракель.

– Сиятельность – не повод для гордости, – вставила она. – Наоборот, повод для того, чтобы стыдиться предков.

– Пока что Сиятельность – это то, что жизненно необходимо Теофрении, – процедила Марсела, – иначе страны скоро не будет. Ни страны, ни людей.

– Добрый день! – в кабинет влетел запыхавшийся Альварес. – Извините, меня задержал сеньор Муньос. Дон Дарок ему, видите ли, пожаловался на мою навязчивость.

– Да мы всего лишь следили, чтобы он не напакостил! – возмутилась Ракель.

– Вот именно, – согласился Альварес. – Наверняка этот нехороший Сиятельный задумал что то нехорошее.

– Он отбывает завтра в Мурицию, – неожиданно сказала Марсела. – Король Теодоро его вызывает.

В её голосе не было ни малейшего сожаления. А ведь почти жених, можно сказать: насколько я поняла, король Теофрении, окончательно отчаявшись спасти свою страну, согласен был выдать замуж дочь за первого попавшегося Сиятельного. Возможно, именно об этом и пойдёт речь у Теодора и Диего? Похоже, Рауль подумал о том же.