– Доброе утро, Катарина. Не спится?

– Доброе утро, Рауль. Сны замучили, – охотно пояснила я причину ранней побудки. – Сначала Теодоро вломился и сказал, чтобы я бежала из Теофрении до обеда.

– Значит взрыв намечался на обед. А донья Хаго говорила о двух днях.

– О двух днях она говорила Диего, а у Теодоро могут быть более точные сведения.

– Но вы говорили о снах. Значит ли это, что после Теодоро вы встречались с кем то ещё?

– Значит, – подтвердила я. – Потом…

Рот словно запечатало. Язык стал деревянным, а губы склеило. Увы, так напомнила о себе клятва.

– А кто был потом? – не дождавшись продолжения, спросил Рауль. Я только руками в ответ развела, и он сразу догадался: – О, так вы умудрились под клятву попасть?

– Да, – подтвердила я и тут же вспомнила, о чём хотела попросить принца: – Рауль, а могу я просмотреть ваше досье на Эрилейских?

– Зачем вам? – удивился он. – Что там может быть такого, чего вы не знаете?

– Да я почти ничего не знаю, у меня провалы в памяти. Вот и пытаюсь закрыть эти провалы хоть какими то заплатками.

– Хорошо, сделаю выписку.

– Почему выписку? – удивилась я.

– Потому что отнюдь не всё, что пишут в наших досье, можно показывать посторонним. Извините, Катарина, но есть такое понятие, как государственная тайна.

Его довод я приняла, но всё равно обиделась, потому что после всего, что я сделала для Теофрении, они не хотят приоткрывать завесу государственной тайны над моим досье. Я ещё поняла бы, если бы над чужим, но ведь то, что написано в моём, при других условиях я и так знала бы.

– Спасибо, Рауль, я буду рада любой информации, – тем не менее сказала я и, посчитав, что разговор окончен, прошла к столу, на котором лежали подобранные Альбой книги.

Рауль своими заняться не поспешил, а прошёл за мной и даже за руку взял.

– Не дуйтесь, Катарина, есть большая разница между «не могу» и «не хочу», – примирительно сказал он. – Я сделаю всё, что от меня зависит. Вы мне верите?

– Я не знаю, кому мне верить. И могу ли верить вообще кому то, – вздохнула я.

– Эрилейским верить точно не стоило, – неожиданно ответил он.

– Что вы имеете в виду?

– Вашу клятву, Катарина, вашу клятву. С вашей стороны было глупо соглашаться, потому что, когда надобность в вас пропадёт, вас просто уберут.

– Я – герцогиня Эрилейская по крови, – напомнила я. – Именно поэтому Теодоро удаётся проходить ко мне во сне.

– У вас тело от одного человека, а душа от другого, – усмехнулся он. – Среди имён нынешней герцогини Эрилейской нет имени Катарина, и тем не менее оно – ваше. Я, знаете ли, чувствую, когда мне врут, а когда говорят правду.

Глава 17

Подтверждать или отвергать предположение Рауля я не стала: подтвердить не дала бы клятва, а враньё он всё равно обнаружит, да и не хотелось бы опять врать. Враньё отрицательно откладывается на карме, как говорила моя подруга Карина, увлекавшаяся эзотерикой. По её словам, чем больше врёшь – тем больше гадишь в собственную карму. А эта эфемерная штука у меня и без того уже не совсем чистая.

– Почему вы так думаете?

– У нашего рода есть свои секреты, – уклончиво ответил Рауль. – И они касаются не только выявления зелий в других людях, мы также подмечаем некие несоответствия, которые в вашем случае я первоначально отнёс как раз на влияние зелья. Но когда оно на вас выгорело, оказалось, что дело не в нём. Но и без того в вас есть за что зацепиться. Вы используете слова, которые никто не знает.